Российская империя в сравнительной перспективе. Сборник статей
власти; и, во-вторых, собирать налоги, поставлять рекрутов для армии и осуществлять правосудие. Макс Вебер сформулировал это так: «Решающей причиной для укрепления бюрократической организации всегда было ее чисто техническое превосходство над любой другой формой организации»16.
Однако, представление о том, что эффективность бюрократии лучше всего обеспечивается эффективной централизацией, было подвергнуто сомнению недавними исследованиями. Опираясь на Чарльза Тилли, согласно которому государственное строительство в Европе было в такой же степени результатом сложных взаимоотношений между центральными властями и местным населением, как и принуждения, историки изучали различные способы, какими административные структуры неевропейских империй развивались по сходным, но не идентичным путям. Тилли подчеркивал диалектическую связь между принуждением и капиталом, т. е. властью централизованного государства и уравновешивающей ее силой коммерческих интересов – двух главных игроков в состязании за извлечение ресурсов на ведение войны17. Реинтерпретаторы взглядов Тилли подчеркивали важность отношений центральной и местных элит или, что более плодотворно, центральной власти и пограничных районов18. И в том, и в другом случае основным принципом в их отношениях, следуя опять-таки Тилли, является процесс «торга»19. Другими словами, центральное правительство, безотносительно к тому, насколько велика сила его принуждения, вынуждено было вырабатывать соглашения с местными элитами или пограничными провинциями, чтобы получать от своего населения налоги и рекрутов, необходимых для защиты территориальной целостности империи или приобретения новых ресурсов за счет расширения ее пределов. Хотя армии служили главным элементом принуждения в евразийских империях, они не могли быть достаточной гарантией стабильности и безопасности. Как утверждает старинная китайская пословица, «сидя в седле, можно завоевать империи, но не управлять ими».
Османская бюрократия зиждилась на прочном союзе султанской административной элиты и улемов-суннитов. Помимо этого, взаимоотношения строились на основе синтеза государственного права (кануна), имевшего отношение к финансовому правосудию, и моральных норм шариата, применяемых провинциальными судами. В ранний период Османской империи бюрократия осознала, что желательно приспособить свою финансовую политику и свой взгляд на определение земельной собственности, на которой базировалась финансовая система, с особенностями отдельных провинций, прежде всего тех, которые находились в районе уязвимых границ. В то же время, они часто предоставляли провинциальным судьям широкие полномочия в интерпретации закона20. Это имело место, по крайней мере, в тех областях на востоке и на юге, где преобладали мусульмане. Таким образом, успех Османского правительства зависел от способности функционировать на центральном и местном уровнях, сочетая как аккумулирующие,