Однокла$$ники играли в убийство. Сергей Дышев
– с выкладками генетика и педиатра о недопустимости использования детского труда?
– Было, старик, было… С такими темами ничьих представлений не опрокинешь, – сказал шеф еще одну свою любимую фразу.
Даже через телефонную трубку можно было понять, что Викентий Павлович заскучал.
– Есть еще одна темка, – как бы с неохотой начал Мигульский, скосив взгляд на черную картонку. – Правда, не знаю, потрясет ли она широкие массы…
И Эд бесстрастно живописал все то, что знал о загадочном отеле.
– Старик, а ты знаешь, это любопытно, – шеф замолк, и Мигульский тотчас представил его развалившимся в кресле, вельможного, седогривого, в тенниске и, как всегда, покачивающего мерно ногой.
– Ты, говоришь, неделя детективной игры?.. Неплохо придумано. Не знаю, как там на деле поставлено, но интересно.
И шеф разразился долгим монологом о досуге, которого как такового вообще-то и нет, а в то же время на проклятом Западе существует целая индустрия развлечений…
– Съезди-ка туда, посмотри, сделай очерк, или что там получится. Закрути в духе детектива. В размере не ограничиваю. Проведи мысль: народ тоже имеет право на шикарный, нетрадиционный отдых.
– Не очень тянет меня на это дело, Викентий Павлович, – осторожно стал отказываться Эд.
– Не понял тебя…
– Тема деликатная, интеллектуальная. Ведь это детективная игра. Здесь столько нюансов, тонкостей, наскоком не решишь, надо вникать. Не хотелось бы опускаться до пошлой рекламки этому отелю. Тем более, как я понял, в рекламе они не нуждаются…
– В общем, не сачкуй, – перебил шеф. – Давай-ка туда на всю неделю, на весь сюжет. Расходы возьмем в счет редакции. Только ты там не сильно усердствуй по части излишеств. А то вкатят круглую сумму.
– Понял, Викентий Павлович, – после паузы произнес Эд. – Значит, со следующей недели туда…
– Давай.
Наутро Мигульский поехал к Натану. Но Шевчука у бочки не было, и никто его не видел. Эд вернулся в машину, двинулся по Саперной, надеясь поймать Шевчука на подходе к «пивняку», завернул на Госпитальную. И там, у голубых стен церкви, увидел капитана в форме десантника. Это был Шевчук. Он рассеянно смотрел перед собой, фуражку – держал в руке и, кажется, был не в себе.
– Игорь! – Мигульский тормознул, высунулся из машины. – Садись, разговор есть.
Так же отрешенно Шевчук глянул на Эда, наконец сообразил, кто перед ним, молча сел на заднее сиденье.
– Поедем ко мне.
– Поехали…
– Что с тобой сегодня? При полном параде, а не в духе… Чего нарядился-то? Вроде сегодня не 23 февраля.
– Сегодня 1 июня…
– А-а, День защиты детей. А дядя десантник – олицетворение и символ этой защиты, – хохотнул Мигульский, довольный собой. Но, заметив в зеркальце каменное лицо капитана, осекся.
– Ровно восемь лет назад в Чечне полегла моя рота. Уцелело всего пять человек. «Духи» просто не успели нас добить…
Они