Отрок. Женское оружие. Евгений Красницкий
да и не выгодно.
– Ага, а если нет купцов, то нет и княжеских мытников! – Михайла понимающе усмехнулся и неожиданно вперился взглядом в лицо Арины. – Так?
Она от неожиданности сначала кивнула головой в ответ, а потом уже подумала, что, может быть, признаваться в этом и не стоило. Михайла же, пробормотав непонятное слово «контрабанда», заговорил вроде бы совсем о другом:
– Мы с десятником Лукой и наставником Андреем коней и доспех татей внимательно рассмотрели. Очень интересная вещь получается: большая их часть – те, что на телегах приехали, – обычные разбойники, а вот те, что верхами заявились, больно уж ухожены, не на татей, а на дружинников похожи, либо княжьих, либо боярских. Вот и заинтересовались мы: чьи же это дружинники тут у вас разбоем занимались? Кто и для чего их на такое дело послал? Ну кто что по этому поводу думает?
Аринка вежливо подождала, пока выскажутся отроки, но мужская часть совета молчала, и она тихо спросила:
– Выходит, в сговоре они были?
– Верно. А в чем смысл этого сговора?
– Ну не знаю… неужто мы кому дорогу перешли? Не верится что-то.
– Понимаю. – Михайла согласно покивал головой. – В плохое всегда с трудом верится. Ну что ж, придется мне кое-что вам объяснить. Для вас тати – воплощение зла; какое б зверство они ни совершили, вас это может испугать, разозлить, возмутить, но не удивить. Тати – они тати и есть, и добра от них ждать нельзя. Для самих же злодеев все это выглядит совсем иначе. Для них грабеж – это работа. Работа лихая, но трудная и опасная, требующая умения и храбрости. Один удачный налет может ватагу долгое время кормить, а потому работу эту надо делать дружно, со тщанием и не отвлекаясь. Так что если грабить – то только грабить, молодых баб да девок помять – уже лишнее, и ватага на это смотрит недобро, ну разве что уж совсем изголодались, давно женщин не видали. Убивают же только тех, кто сопротивляется. Среди татей любителей кровь проливать мало, да и те долго не живут. А уж поджигать – все равно что резать курицу, которая золотые яйца несет, в другой раз сюда уже не придешь. Так что убивают и жгут только тогда, когда хотят, чтобы место то было пусто. Это более войне, а не грабежу пристало.
– Так ты же сам сказал, что здесь дружинники были, – недоуменно произнес Григорий.
– Да, сказал, но где жгли и убивали? Только в вашей усадьбе. По всему селу больше ни одного убитого и ни одного поджога.
– Так батюшка как раз и сопротивлялся.
– А женщины? И несколько работников ваших, которых в спину стрелами побили? Они же убегали, какая от них опасность? Значит, было где-то и кем-то решено: месту сему быть пусту. Не всему селу, а только вашей усадьбе. Выходит, что права твоя сестра, Гриша: перешли вы кому-то дорогу. Кто-то на ваше дело купеческое глаз положил и захотел от вас, как от соперников в том деле, избавиться.
– Так вот почему отец Геронтий со мной заговорил! – охнула Арина. – Кто-то наше дело откупить хочет… И не наш человек – со стороны, у нас это никому не подъемно. Только что-то уж больно быстро про нашу беду