Бремя удачи. Оксана Демченко
Самогоноварение искореняю.
– Ну да, ну да, – то ли усмехнулась, то ли похвалила женщина, пристально щурясь и перебирая коренья в корзинке. – Слыхивали мы, будто в Аттике или того южнее тамошние богатыри с мельницами ветряными воюют. Великая с того польза… Точь-в-точь как от твоего дела, касатик. Нужное оно, да только безнадежное, нескончаемое. Хорошо же, угодил ты мне.
Шарль тряхнул головой и улыбнулся. Вот она, в чистом виде, логика диких ликрейцев: сперва огорошить знанием того, что неучи знать не могут и что относится к разряду литературы философической, нездешней, тонкой и старинной. Затем отругать и признать бестолочью. И наконец похвалить. Все сразу, скопом. Думай, иноземец, что пожелаешь, понять-то тебе не под силу. Это ведь не понимать следует. Просто выслушивать…
– Бутыли с отравой еще не разбил? – ревниво уточнила женщина. – Так сунь в мешок и неси. Мухоморы на ядреном самогоне хороши. От ревматизма – самое то. От прострела, от радикулита тоже… Мешок в кустах, ты поищи как следует, не городи глупости.
Шарль звонко захлопнул рот, уже раскрытый для возражений: ведь не во что положить отраву! Пошарил в кустах и почти без удивления нащупал мешок. Пожалуй, он сильнее бы насторожился, не найдя оного. Не разгибаясь, Шарль бросил в пыльный, пахнущий отрубями дерюжный зев пять натужно булькающих бутылей из-под осветительного масла. И пошел себе от путей, углубляясь в лес.
– Сударыня, мой удел поднадзорного таков, что дальше трех километров от поезда магия меня не…
– Да рядом здесь, рукой подать, мсье Шарль. И не охай, с мое поживешь – и не такое знать будешь. Звать меня можешь Степанидой. Или Паней. Вот хоть тетей Паней, понял ли?
– Да, сударыня, – смутился Шарль, всматриваясь в мешанину неровных, будто пьяной рукой нанесенных, штрихов – древесных стволиков, карабкающихся в горку. Где прежде пряталась избушка? Ведь не было ее!
Бревенчатое строение с высокой двускатной крышей, стоящее на сваях, было древним и добротным. Древесина почернела и кое-где растрескалась, мох в щелях выцвел и частично обратился в труху. Но стекла в оконцах – тройные, надежные и ровные – имели до странности современный вид. Женщина поднялась на высокое крыльцо, распахнула дверь, на которой не было даже самого простенького запора, да и шагнула за порог. Шарль пожал плечами и двинулся следом. Миновал темные сени, нарочито и безоговорочно соответствующие всем ожиданиям: просторные, с зипунами в углу, с заготовленными вениками на стенах и под потолком, с двумя огромными сундуками в медной оковке. Мешок с бутылями, прощально звякнув, улегся как раз возле сундуков, тут ему самое место. Шарль потянул дверь, потоптался на коврике и, кашлянув для приличия, шагнул в дом, запоздало соображая: надо было, пожалуй, сапоги снять.
Горница – мысленно Шарль сразу назвал комнату именно так – оказалась велика, просторна и была наполнена светом. В углу добавляла уюта ваза с цветами. Милые прошвочки украшали накидку на спинке диванчика и горку