Река снов. Нора Робертс
рнулось. Оно пахло кровью. И вызывало ужас.
Выход был один – бежать. Но на этот раз бежать к нему.
Чудесный зеленый лес, который когда-то был спасением, который всегда был ее святилищем, превратился в ночной кошмар. Высокие деревья больше не были воплощением величия природы; они стали клеткой, ловушкой для нее и укрытием для него. Сверкающий ковер из мха превратился в булькающее болото. Она продиралась сквозь папоротник, топча мокрые перистые листья, спотыкаясь о трухлявые стволы и давя питавшуюся ими жизнь.
Мрачные тени скользили впереди, сбоку, позади и шептали ее имя.
«Ливи, любовь моя. Я расскажу тебе сказку».
Воздух, вырывавшийся из ее легких, был пропитан страхом. На кончиках ее пальцев запеклась кровь, холодная, как лед.
Капли дождя стучали по раскачивавшейся от ветра листве, стекали по поросшим мхом стволам и впитывались в алчущую землю, пока весь мир не стал мокрым, влажным и жадным.
Кто она? Охотник? Жертва? Какая разница? Важно было только одно: если хочешь жить, беги!
Либо она найдет его, либо он найдет ее. И тогда кошмар кончится. Она не будет трусить. И если только в этом мире есть свет, она найдет человека, которого любит. Найдет живым.
Она сжала ладонь, испачканную его кровью. В этом жесте были клятва и надежда.
Туман, подкрадывавшийся к ботинкам, разлетался в клочья от ее быстрых, размашистых шагов. Кровь стучала в висках и пульсировала в кончиках пальцев.
Над головой послышался громкий треск, и она едва успела увернуться от длинного сука, не выдержавшего бремени лет, воды и ветра и тяжело рухнувшего на землю.
Эта маленькая смерть означала новую жизнь.
Она схватила свое единственное оружие, зная, что для спасения этой жизни пойдет на убийство.
И увидела в темно-зеленой тени чудовище, являвшееся ей в кошмарных снах.
Покрытое кровью и следившее за ней.
Оливия
Дитя, ты жизнию полно,
Но знать ребенку не дано,
Что означает смерть.
1
Беверли-Хиллз, 1979
Когда явилось чудовище, Оливии было четыре года. Оно шаркающей походкой вошло в ее сон, не бывший сном, и вырвалось наружу с руками в крови, которой так жаждут чудовища.
Жаркой летней ночью, когда луна была полной и светлой, как душа ребенка, а легкий ветерок напоен запахом роз и жасмина, оно вошло в дом.
После прихода чудовища не осталось ничего. В чудесном доме со множеством роскошных комнат и сотнями метров натертых полов поселились призрак и серебряное эхо потерянного детства.
Мать говорила Оливии, что чудовищ не бывает. Это все выдумки, а кошмары – всего лишь дурные сны. Но в ту ночь она видела чудовище, слышала его, ощущала его запах, а мама уже не могла успокоить ее.
Самые лучшие сказки рассказывал ей папа. Про розовых жирафов и коров с двумя головами. Но он заболел, и болезнь заставила его совершать плохие поступки и говорить плохие слова громким и быстрым голосом, совсем непохожим на голос папы. Ему пришлось уехать. Мама сказала, что он заболел и теперь будет жить в другом месте, пока не выздоровеет. Вот почему папа приходил повидаться с Оливией только время от времени, и при этом в комнате все время оставались мама, тетя Джейми или дядя Дэвид.
Однажды ей разрешили пойти к папе в гости, в его новый дом на берегу. Ее взяли с собой тетя Джейми и дядя Дэвид, и она как зачарованная смотрела в широкую стеклянную стену, за которой вздымались и опадали волны, а дальше простиралась вода, где-то в невообразимой дали смыкавшаяся с небом.
Потом папа позвал ее на пляж играть и строить замки из песка. Но тетя сказала «нет». Это не разрешалось. Они стали спорить. Сначала тихими, свистящими голосами, которыми ссорятся взрослые, почему-то считая, что ребенок их не слышит. Оливия их слышала, но продолжала сидеть у окна и пристально вглядываться в волны. А когда голоса стали громче, девочка перестала их слышать, потому что от криков у нее заболел живот и стало жечь в горле.
И она не слышала, как папа обзывал тетю Джейми плохими словами, а дядя Дэвид говорил грубым голосом: «Следи за своими поступками, Сэм. Следи за своими поступками. Это не пойдет тебе на пользу».
Наконец тетя Джейми сказала, что им пора уезжать, и понесла ее к машине. Оливия помахала папе рукой, но папа не помахал ей в ответ. Просто смотрел вслед, и его опущенные по швам руки сжимались в кулаки.
Больше ей не разрешали ездить в дом на берегу и смотреть на волны.
Но все началось еще до этого. За несколько недель до посещения дома на берегу и за много недель до прихода чудовища.
Это случилось после той ночи, когда папа пришел в спальню Оливии и разбудил ее. Он ходил по комнате и что-то бормотал себе под нос. Звук был непривычный, но Оливия, зашевелившаяся в большой кровати под белым кружевным пологом, не испугалась. Потому что это был ее папа. И хотя просачивавшийся в окно лунный