Без права на жизнь. Александр Голодный
сделай его новым.
– Хоо, Сеант.
А я занялся электродом. Отколол сварочный состав, отбил и заострил конец. Выглядит грозно. Насадить на ручку и сделать большое шило? Нет, против дубинки или ножа не пляшет. А по-другому? Загибаем тупой хвост под прямым углом, срезаем остатки крепления метлы с ручки (сумка, кстати, почти высохла, дойдет на картоне), просверливаем электродом сквозное отверстие. Вставляем загнутый тупой конец, закрепляем скотчем. Прямо штык на дуле трехлинейки. Получился нормальный дротик.
– Солдат, закрой рот – муха залетит. А поскольку муха – это мясо, ужин я съем сам.
Братишка смеется. Кстати, об ужине: пора выдвигаться к витаминчикам. Почему не к офисным залежам? Потому что там мы уже душевно поработали, еды мало, а Кента планирую поразить имеющимся исправным калькулятором. Настольные часы хорошо было бы захомячить, а наручные я еще не разбирал. Прячем высохшую одежду в мешок, дротик между листов стенки шалаша, берем цапалку, шпатель, перчатки, свежевыстиранную сумку и идем за ужином.
Возвращаясь с пакетом и сумкой продуктов домой, мы уже предвкушали приятнейшую помывку и вкусный ужин в чистом, но…
– Где нычка, дохлятина? Мля, урою урода!
Я, скрючившись, валяюсь на мусоре, стараясь втянуть хоть глоток воздуха. Мощный тычок в солнечное сплетение и удар дубинкой по почкам вышибли все здоровье. Выброшенная из шалаша постель, раскиданный картон, разъяренный бандюк (тот самый, от соседнего с Боровом столика). Короче, сцена: «Приплыли».
– Где Борову добро нычите, твари? А ну, баклань, дохлятина, урою в натуре!
Вошедший в раж урод пинает упавшего Солдата ногами. Бешеная ненависть подбрасывает меня, как пружина. Рывок к шалашу, ручка дротика сама ложится в руки. Разворот назад.
– Хэк!
Отточенное в прошлой жизни «штыком коли», возврат на исходную. Хруст ломающегося пластика. Выронив дубинку из опускающейся руки, бандит неуклюже валится на спину. Обжигающая посмертная волна. К небу торчит криво стриженная рыжеватая бороденка и обломок рукоятки, упирающийся в грудь. Точно в сердце, до упора. Мастерство не пропьешь.
– Солдат, братишка, как ты?
Осматриваю лицо, голову, проверяю руки, тело.
– Где болит, братишка?
А он молчит и смотрит на покойника остановившимися глазами. Черт, может быть второй! Подхватив цапалку, резко взбегаю на строительную кучу. Осматриваюсь. Никого. Назад.
– Солдат, как ты?
– Номано, Сеант.
Нормально. Еще раз, уже спокойнее, осматриваю друга. Он молодец, успел свернуться клубком, только ссадины на руках да чуть содрана кожа на скуле. Мажу противовоспалительной мазью. Так, а что делать с трупом? Электрод вынимать не буду – пока он в ране, кровь почти не течет. Оттаскиваем тело к куче, закладываем мешками. Начнет смеркаться – поволочем в карьер, назад я Солдата доведу.
Как ни странно, нервы в порядок пришли довольно быстро. Сложили на место постель, подобрали картон. Шалаш здорово