Самое ценное в жизни. Татьяна Герцик
себя самой яркой звездой на сияющем телевизионном небосклоне, домой стал приходить поздно, объясняя это или ночными съемками, или обсуждениями новой программы, или вообще откровенной ерундой. Появились деньги: ему платили за проталкивание в программы нужных людей и скрытую рекламу кафе, ресторанов или игровых клубов.
Татьяна не одобряла его поведение, ведь это было непорядочно, но он смеялся над ее глуповатыми страхами и упрекал, что она задержалась в прошлом веке – ведь сейчас так поступают все, если хотят жить достойно. Она начала подозревать, что в понятие «достойно» они вкладывают разный смысл.
В последний год супружества Толик стал без меры ревновать жену, очевидно, подозревая ее в том, чем занимался сам. Изобретал совершенно дурацкие поводы, чтобы поругаться. Татьяна не понимала, что произошло, и пыталась успокоить его, уверяя в своей любви и верности. Она искренне любила этого молодого, полного сил и энергии красавца. Доверяла, не чувствуя, что семейная жизнь уже закончилась. Но однажды ночью он притащился домой вдрызг пьяным и закатил скандал.
– Ты, шлюха! – орал, не стесняясь соседей за тонкими стенами и махал у нее перед глазами крепкими кулаками, плохо держась на подгибающихся ногах. – Я выведу тебя на чистую воду, ты мне скажешь, с кем спишь, почему меня обманываешь!
Татьяна не знала, что ответить, как разубедить пьяного дурака. Но тут заметила у него на шее кричащее пятно ярко-малиновой помады, оставленное любовницей с явным намерением оповестить глупую жену о наличии соперницы. С глаз точно упала пелена. На душе стало пусто и холодно, как ночью в пустыне. Она растерянно смотрела на него, чувствуя себя преданной и несчастной, а Толик продолжал пьяно бушевать.
– Ты, подлая! – он добавил очередное непечатное слово, – убирайся из моего дома, и чтобы я тебя здесь больше не видел! – тут по батарее раздраженно застучали недовольные шумом соседи, и он был вынужден заткнуться, обещая, что утром собственными руками вышвырнет ее из своего дома.
Она не стала дожидаться исполнения угрозы. Едва рассвело, собрала свои вещи и уехала в общежитие института, где жила все годы учебы, и попросила место в комнате, чтобы было где перебиться, пока она приищет комнатку по средствам.
Комендантша Зина, с которой она подружилась за пять лет учебы, увидев ее бледное измученное лицо, предложила:
– Давай я тебя по полставки уборщицей устрою, тогда и комнату дать смогу. Если ты не против, конечно.
– Какое там против!
Обрадовавшись, Татьяна порывисто обняла подругу, немало ту умилив и удивив: в обычное время та не демонстрировала своих чувств, всегда держалась ровно и приветливо, без всплесков эмоциональности.
Зина привела ее в маленькую, метров двенадцати комнатку, обставленную старой, но еще добротной мебелью. Татьяна поняла, что жизнь сделала крутой вираж и обратно дороги нет. Она больше не замужняя дама, а брошенная жена, и скоро станет неприкаянной разведенкой,