У смерти твои глаза. Дмитрий Самохин
показался столь поспешный суицид. Конечно, шеф безопасности отвечает за сохранность клиента, но ведь пока не доказано, что клиенту был причинен убыток, какой может быть спрос.
Мысли чуть замедлились, а потом крутанулись далее, принеся стойкое убеждение – Плавников что‑то знал об исчезновении Романа Романова. Какая‑то информация у него имелась, но вот делиться ею он ни с кем не захотел. Да и к катеру Романова ходил один. Может, что ему и открылось. Требовалось срочно поговорить с Гонзой, а если беседа удовлетворения не принесет, то и место убийства и тело осмотреть.
Служебный паркинг размещался со стороны Невы.
Мы прошли первый стеклянный этаж насквозь и вышли к длинным и стройным радам пирсов, откуда открывался чудеснейший вид на здание Биржи, купающееся в морской пене, взбитой шейкером Посейдона.
Господин Чистоплюй двинулся вдоль пирсов.
– Тело Плавникова сняли? – нарушил я молчание.
– И уже вызвали полицию для фиксации смерти, – недовольно пробурчал Иероним Балаганов.
Паркинг категории «VIP» был отделен от других пирсов стальной перегородкой.
– Броня, – указал господин Чистоплюй. Возле широких двухстворчатых ворот с прямоугольной коробкой электронного замка стояли четверо мужчин в черных костюмах и очках, заложив руки за спину.
Такая же комбинация оказалась внутри.
– После исчезновения, – пояснял Иероним Балаганов, – мы перекрыли VIP‑пирс. Сослались на неисправность в причальном механизме. Так что все в сохранности.
– Сколько человек имеют право здесь парковаться? – спросил я.
– Двадцать четыре, не считая меня и Романова.
– Утром, когда прибыл Романов, кто‑то еще был в эллинге?
– Не в курсе. Плавников бы сказал точно. Восемь катеров стоит, но, когда их причалили, до прибытия Романова или до перекрытия шлюзовых ворот после исчезновения, этого я не знаю.
Мы остановились возле роскошного восьмиметрового катера ослепительно‑золотой раскраски с округлыми бортами и двухэтажной надстройкой. Возле катера бдили четыре черных костюма с бейджиками охраны на лацканах.
– Мы вдвоем, – остановил я господина Чистоплюя, переступая на трап.
Иероним Балаганов помрачнел, но остался на причале.
Гонза последовал за мной.
Когда мы скрылись в капитанской рубке, я набросился на Кубинца с вопросами:
– Ну, что ты узнал?
– Убили Плавникова, Даг. Грубо и пошло, – сказал Кубинец. – Я все зарисовал. Даже одноразовый «кодак» на двенадцать кадров купил. Весь отщелкал. Так что сам посмотришь. Но тут все однозначно. На шее след от укола. Глубокий след, будто ампулой выстрелили.
– Ты поделился с Чистоплюем своими мыслями? – опасливо спросил я.
– С кем? – не понял Кубинец.
– С кем, с кем. С Балагановым.
– Оттого‑то он такой и мрачный. Ему еще с полицией проблему решать.
– Замнет?
– Выхода нет, – обнадежил