Истины будийского учения. Илья Мельников
физически ощущал, что попусту теряет время, упускает что-то важное, нечто, для чего он, собственно, и родился.
Девушки впадали в панику, видя, что их чары не действуют на царевича. Он все с большей неохотой смотрел на их танцы, все холоднее отзывался на их ласки, все реже уединялся со своими женами в чертогах дворца. Все чаще прекрасный царевич уединялся в саду, и тогда мешать ему было нельзя, – Сиддхартха этого не любил. Уж как они не старались отвлечь его от мрачных его мыслей. Разве не было среди них первых красавиц Капилавасту? Разве не лучше всех они умели танцевать? Разве не владели они искусством обольщения? Но он охладел даже к своим женам, красивее которых не сыскать во всей Индии. Впрочем, может быть, рождение сына вернет его к жизни, и Сиддхартха бросит свои медитации.
Так думали девушки, окружающие царевича по приказу Шуддходаны. Однако только на их чары царь не полагался. Он строго наказал приложить все усилия, чтобы царевич не вышел за пределы дворца. Ибо восприимчивое сердце Сиддхартхи будет жестоко ранено зрелищами страданий людей, от которых его еще можно оградить во дворце, но никак ни вне его.
Никто не мог понять Сиддхартху. Нет, он не был слепым. Он видел, какими глазами смотрят на него девушки, как они обожают его. Его боготворили во дворце все. Он постоянно испытывал на себе их искреннее и горячее желание угодить ему, привлечь к себе внимание, поймать его мимолетный взгляд, удостоится ласкового слова. Он знал тайные мечтания каждой из дворцовых красавиц – но никому не мог рассказать о видении, которое посетило его одной ночью. Тогда он задержался в саду дотемна, и, возвращаясь во дворец, застал своих прекрасных Апсар спящими. Видимо, они ждали его прихода, да так и заснули, – кто где. Пробираясь между спящими, царевич старался не разбудить никого неосторожным движениям. Впрочем, все отмечали его природную грацию и изящество движений, и теперь он прокрадывался между телами, как лесная кошка. Никто не проснулся, лишь сонные посапывания да неясное бормотание спящих нарушали покой. И вот, уже добравшись до своих покоев, неясное видение взбудоражило Сиддхартху. Он еще раз оглядел спящих. И содрогнулся от ужаса. В огромном зале, разбросав в беспорядке руки и ноги, разметав по полу спутанные волосы, оскалив рты и закрыв глаза, лежали мертвецы. Они были одеты в прекрасные сари, но теперь сари казались похоронным саваном, скрывающим бесформенные, недвижимые тела. Царевич вздрогнул, усилием воли отогнал видение. Мертвецы исчезли. Однако тень видения все еще витала над спящими. Нет, узнать дневных красавиц было нельзя: куда подевалась их красота? Заломанные в нелепых сочетаниях руки и ноги, открытые рты, свисающие груди… Нет, недолговечна их красота.
Всю ночь царевич не мог заснуть. Никогда не говорил он отцу, что уже в течение нескольких дней он тайком покидает дворец. Единственный верный друг его, конюший Чадрака, помогал ему в этом. Только в этих вылазках царевич чувствовал себя свободным, только эти краткие часы он был счастлив.