Заколоченный дом. Виктор Курочкин
засмеялись. Через минуту Ульяна одна взглянула на Петра, и глаза их встретились. Ульяна покраснела, а Петр, вздрогнув, поспешил отвернуться, – так много было тоски и надежды в черных Ульяниных глазах.
Пришли еще двое стариков: Еким Шилов и Андрей Воронин. Сняв шапки, они поклонились и, сев рядышком, не мигая уставились на стол, за которым счетовод Сергей Михайлов, уткнув нос в бумагу, торопливо писал. Шумно ввалилась компания краснощеких парней. Они заняли заднюю скамью и сразу же, как по команде, полезли в карманы за табаком. Среди них Петр с трудом узнал по горбоносой журкинской породе смуглого непоседу – Арсения Журку.
Через два часа собралось человек сорок. Больше было женщин и стариков. Счетовод поднял голову и, поглядев близорукими глазами, сказал:
– Кажется, сегодня все пришли.
«И только-то… – подумал Петр. – А сколько сюда собиралось народу пятнадцать лет назад! Плечом не пошевелить».
Вначале колхозники сидели молча, изредка перебрасываясь словами, а потом заговорили. Особенно выделялся густой голос Татьяны.
– Дали бы мне волю, я этого Абару-пьяницу повесила бы на поганой веревке, – повторяла она.
К правлению подкатила машина. Вместе с Лёхой Абариным вошли секретарь райкома Максимов и плотный мужчина с густыми короткими усами на широкоскулом лице. На нем был новый дубленый полушубок с пышным белым воротником, лохматая шапка и черные катанки. На секретаре райкома мешковато сидело бобриковое пальто с поднятым воротником. Мужчина в полушубке похлопал руками в кожаных перчатках и широко улыбнулся, отчего верхняя губа у него приподнялась и нос сразу обеими ноздрями сел на усы. Максимов снял кепку и тоже улыбнулся, но не так жизнерадостно, скорее грустно.
Лёха, видимо, чувствовал себя скверно. Он сел за стол, толстыми короткими пальцами расстегнул ворот шубы и тоскливо посмотрел в сторону окна. Лицо Лёхи было сонное, опухшее, с крупными складками под глазами. Он походил на человека, которого только что разбудили, кое-как нахлобучили шапку, против воли, полусонного, привели сюда и посадили за стол. Лёха пальцем, как палкой, постучал по столу и открыл собрание.
В президиум избрали Татьяну Корнилову, двух бригадиров, Максимова и счетовода Сергея – писать протокол.
Лёхе дали слово – доложить о состоянии дел в колхозе «Вперед». Но не успел председатель и откашляться, как вскочил Арсений Журка.
– Прошу простить, – он прищурил левый глаз, – мне кажется, Алексей Андреевич не сможет этого сделать.
– Почему же? – удивился Максимов.
– Опохмелиться Алексею Андреевичу надо, – протянул Журка.
Все захохотали, а Татьяна закричала:
– Нет, пусть расскажет, пьяная рожа, до чего колхоз довел.
Лёха лениво посмотрел на нее:
– Ну, чего орешь-то? Постеснялась бы людей.
– А что мне люди! – заголосила Татьяна. – Самому министру скажу, – и, обратившись к секретарю райкома, сказала: – Вот, товарищ Максимов, до чего он нас довел,