Чингисхан. Властелин мира. Гарольд Лэмб
полосу следов, которые вели на восток, не могла скрыть темнота, и кераиты сразу же бросились в погоню. Они перешли в галоп и прискакали к подножию холмов, когда рассвело, поднимая густые облака пыли позади своих коней. Темучин наблюдал за их приближением и видел, как они вереницей вытянулись в бешеной скачке. Всадники скакали порознь: те, кто был на лучших конях, вырвались вперед, оставляя позади соплеменников на менее резвых лошадях.
Вместо того чтобы продолжать поджидать их в ущелье, Темучин вывел своих воинов в пешие построения ближнего боя, оставив коней отдыхать. Воины перебрались через речку, рассеяли передовые отряды кераитов и выстроились поперек холмистого поля, прикрывая отход всей орды. Затем появились Ван-хан и другие вожди кераитов. Кераиты перестроились, и началась жестокая смертельная битва.
Никогда еще Темучин не сталкивался с таким жестким натиском. Потребовались все мужество его «яростных потоков» и стойкость его соплеменников, тяжеловооруженных всадников родов урут и мангут, которые всегда были к его услугам. Малое число воинов не позволяло ему атаковать с фронта, и ему оставалось полагаться на небольшое преимущество, которое давала ему местность, – единственное, на что могли уповать монголы. Когда день был на исходе, а Темучин на волоске от неотвратимого поражения, он вызвал Гюлдара – одного из своих названых братьев, который был хранителем знамени и вождем мангутов. Темучин велел ему обойти боевые порядки кераитов и взять и удержать высоту на их левом фланге. Эта высота называлась Гупта.
«О хан, брат мой, – отвечал измотанный в бою Гюлдар, – я сяду на своего лучшего коня и прорвусь, кто бы ни стоял у меня на пути. Я установлю знамя с хвостами яка на Гупте. Я покажу тебе свое мужество, а если я буду сражен, будь кормильцем и наставником моих детей. Это все, что мне будет нужно, когда настанет мой конец».
Это продвижение в обход было излюбленным маневром монголов. Оно называлось тулугма, или «обычный охват», когда заходят во фланг противника и обрушиваются на него сзади. В ситуации, когда его формирования потрепаны, а кераиты прорывают фронт и надвигается темнота, этот маневр Темучина был не чем иным, как отчаянной попыткой оказать сопротивление. Но верный Гюлдар все-таки поднялся на высоту, установил стяг и удержал позицию. Это сковало действия кераитов, особенно после того, как сын Ван-хана был ранен в лицо стрелой.
Когда солнце зашло, кераиты частично отвели свои отряды с поля боя. Темучин задержался, чтобы прикрыть отход Гюлдара и подобрать раненых, среди которых было двое его сыновей, скакавших на захваченных лошадях по двое на одном скакуне. Затем он повернул на восток, а кераиты двинулись в погоню на следующий день.
Это было одно из самых ожесточенных сражений Темучина, и он потерпел в нем поражение. Однако он сохранил боеспособное ядро своего племени, охрану ханской ставки и остался в живых сам.
«Мы сражались с человеком, – говорил потом Ван-хан, – с которым нам не следовало бы ссориться».
В