Поной-городок, Москвы уголок. Николай Трофимович Устинов
горит Марс, будто его раздувают. И всё, что обращено в эту бессонную сторону, явно встревожено слепым неурочным светом, всё таит чуткую настороженность. А другая половина неба темна и непроглядна- там ночь, и потому двоится на белое и черное весь сумеречный мир: дома, деревья, заборы, даже столбы- всё с одного боку подсвечено, вроде присыпано ложным серебром, а с другого- сердитые потемки, которые тоже замышлены не для сна. День отстоял на славу- солнечный, яркий, искристо играли тугие снега, берущиеся в наст, звенькало из первых сосулек, загорчил первым подтаем воздух.
За Поноем после заката долго томилось, впитываясь внутрь, долго потом уже новым, не зимним мягким пологом лежала по белому полю нежная синева. Но ещё до темноты взошло и разгорелось звёздное небо с юным месяцем во главе и пролился на землю капельный, росистый сухой свет. За беленькими тонкими занавесками в двух окнах, глядящих на Поной, мерцал под ранним месяцем ранний вечер. Сбилось со своего сияния электричество- и опять увидели небо, запотягивались, как всякая Божья тварка за солнышком, стали замечать, когда скобочка молодого месяца, когда полная луна.
Весна наступила. Утром-солнце и мороз с еле заметной розовой мглой над тундрой, с лёгким инеем на прошлогодней траве, со звонким хрустом тонкого льда на снеговых лужах. К обеду небо синело, темнел за рекой березняк и начали течь ручейки. Зимняя дорога ледяной, порыжевшей от навоза (с осени навоз возили в лепёшках) лентой косо пересекала вытаявшие межи полей, а по сторонам на оголённых пригорках что-то клевали пуночки. По вечерам с табарканием летали куропатки, разбившись на пары. Снегу стало мало, да и он стал зернистым, без наста. На берёзах перед окнами упоенно заливались птицы. Небо почти чистое, лишь под самым горизонтом окаймлённое редкими облачками. Ещё только одиннадцать часов, а солнце парит, как в полдень, заливая светом всю округу нетерпимо ярко отражаясь в реке: там кружились и падали в воду чайки. Такой весны никто не помнил во всём Поное. Вышел на воздух и зажмурился – так неожиданно ярко и резко ударил в глаза свет. Казалось, всё солнце, стоящее как раз над горой, скатывалось с горы сюда. Снег пылал, искрился, а в лёгких тенях отливало мякотной синью.
Тепло было весеннее, с запахом. На углу крыши у дома наплавлялась сосулька, на мелких от снега, проплешистых местах распрямлялся голубичник. Свежей, первозданной зеленью покрылись поля. От кипучих побегов молодой листвы курчавились деревья. Днём тёплый, пахучий, будто настоянный на цветах воздух дрожал от гула: всё живое неистово прославляло землю, солнце, жизнь. Над тундрой за рекой вставало солнце в полкруга и тени от берез отпечатались длинными пронизанные багрянцем. И небо розовело, и тундра, и птицы, перелетающие с дерева на дерево. Певучая звонкость как бы призывала к движению и радости. Небо перемигивалось звёздами. Тишина. Истома. Не жарко и не холодно. Солнце светит одинаково ярко и в полдень и в полночь. Всё- таки солнце-это прекрасно! Не вспоминаешь