Восхождение. Александр Петров
раз в последние дни заставлял себя открыть его. И даже руки свои грязные протягивал, но… Словно какая-то невидимая сила бьет по рукам, и они падают, как высохшая лоза. Некоторые молитвы удалось когда-то выучить, но как правило выполнять – память обнуляется. Да и откуда взяться молитве, если я каждый день приплетаюсь в свою каморку с половиной литра водки в желудке?
Тут ведь какой вывод интересный напрашивается? Отповедь клеветникам, обвиняющим русский народ в исторически узаконенном пьянстве. Спрашивается, как можно русскому мужчине пьянствовать, когда ему каждый вечер стоять на молитве? А рядом перед иконами семья: жена, детишки, мамаша старенькая. И он, как отец семейства, по старшинству читает молитвы на сон грядущим. Да разве можно произносить священные слова молитвы заплетающимся языком? Срам это, в первую очередь перед Тем, Кто с иконы смотрит прямо в душеньку. Стыдно и перед домашними, особенно детьми: им рта не закроешь, они по своей простоте скажут пьяному папане все, что думают. Так что, господа русофобы, выдумать эдакую клевету способен лишь тот, кто сам никогда русским мужем не был, то есть не стоял перед Господом с семьей на молитве.
Поднимаю глаза к иконе Спаса Нерукотворного. Встречаюсь с пронзительным взором Господа и стыдливо опускаю глаза. «Господи, Иисусе Христе, Ты видишь, какой я плохой, не оставь меня, грешного!» Вот и вся моя молитва на сегодня. Да…
Один день с Василием Ивановичем
Как приказано, сижу с восьми утра в диспетчерской и под щебетание Риты листаю деловой блокнот. Помимо расчетов кубометров бетона, тонн арматуры, потребности в механизмах и транспорте здесь встречаются лирические заметки вроде: «погода сегодня невыносимо солнечная для аврала», или: «указать Маргарите на несоответствие ее очарования служебному положению». Выписываю на листочек свою заявку, придвигаю поближе к Рите. Она кивает и, не глядя, сметает ладошкой документ в ящик стола. Интересно, читает она мои послания, или же все отправляет в мусор?
Рита уже обзвонила всех диспетчеров, отругала участковых и прорабов, пококетничала с каким-то доктором, выпила две чашки чая с конфетами. Теперь рассказывает, как Юра сдавал в техотдел материальный отчет. Круглое лицо ее напоминает чайное блюдце, в котором плавают хитрющие глазки, носик уточкой и улыбчивые губы. В данный момент ее почему-то смешат издевательства чересчур строгой Оли над задерганным участковым.
Слушаю, киваю, сочувствуя Юре, а сам гляжу в окно и жду появления начальника. Рита замечает мое беспокойство и переключается на Василия Ивановича, который опаздывает минут на сорок. Острый женский язычок проходится по объемной личности участкового самурайским мечом. Сейчас звонко произносится фраза: «Этот алкаш выдул здесь у меня литр водки и, как ни в чем не бывало, потопал на оперативку, представляешь?»… Честно сказать, я не представляю, как это возможно… Ну, да ладно, пока все это эхом отдается в моих ушах и не желает проникать в сознание, во дворе появляется громоздкая фигура Риткиного подсудимого.
У