Дыхание земли. Роксана Гедеон
это, в душе зная, что совершенно напрасно просить Жильду оставаться сидеть. Таковы уж были эти бретонцы: не в их правилах было встречать сеньора или сеньору сидя.
– Ведь вы нас даже не предупредили, мадемуазель Сюзанна! Уж мы бы постарались встретить вас у остановки дилижанса, – проговорила Жильда, поднявшись и тяжело опираясь на палку. – Эй, Жак! Хватит тебе лежать, хозяйка приехала!
Я подошла к Жаку – старому, седому как лунь и сгорбленному; он был посмелее Жильды и решился обнять меня.
– Похоже, вы привезли нам двух новых маленьких принцесс, мадам?
– Да, Жак, именно так. Жаль только, что у этих принцесс нет того, что было у меня.
–– Это дело наживное, мадам. Все еще изменится.
Маргарита молча хлопотала над малышками. Взгляды постоянных хранителей этой башни были прикованы к ним, но никто не решался задать мне вопрос, откуда они взялись.
«Как вышколил их отец, – подумала я невольно. – Ведь каждый думает об этом, но никто не спрашивает, зная, что это не их ума дело».
Казалось, что очаг горит слишком слабо и что следует немедленно разыскать еще хвороста. В это мгновенье дверь распахнулась, и Селестэн Моан, словно предвосхищая мое желание, внес в башню целую охапку дров. «Он сообразителен, – подумала я. – Пожалуй, не стоит на него сердиться, он мне еще пригодится». Я знала, как нужны будут в Сент-Элуа мужские руки – здесь, где из мужчин есть только маленькие мальчики, лентяй Брике и старый дряхлый Жак, который хорошо разбирался лишь в своем кучерском ремесле.
– Мама, мама, смотри: наша Стрела еще здесь! – воскликнул Жанно.
Я только сейчас заметила: в правом углу башни была устроена конюшня с приделанной снаружи решеткой для сена и рига с дощатыми переборками. Здесь были свалены сельскохозяйственные орудия, сюда же Селестэн сбросил дрова.
– Да, Жанно, – прошептала я, – ты прав…
В стойле была Стрела – белая, стройная, но уже старая лошадь, свидетельница стольких моих авантюр. Каким образом она осталась жива? Жанно обожал ее. Он обхватил ее тонкими руками за шею, прижался щекой к серебристо-белой гриве.
– Какая чудесная лошадь, мама! Ты научишь меня ездить верхом?
Я думала о другом. Какое счастье, что есть лошадь! На ней можно пахать, на ней можно возить дрова из леса и воду… Все на свете можно сделать, имея лошадь!
– Она слепнет, мадам, – произнес Селестэн.
– Слепнет? – переспросила я.
Словно иглой меня кольнуло в сердце. Стрела, какая бедняжка! На миг мне показалось кощунством, что я собираюсь использовать эту лошадь для пахоты или чего-то подобного. Она стоила еще девять лет назад пятнадцать тысяч ливров, она – ирландских кровей, она королевская лошадь и создана для прогулок, скачек, охоты. Но я в ту же секунду поняла, что все это пустые сентиментальные бредни. Мне надо выжить. Сейчас только это имеет значение.
– Ничего, – сказала я жестко. – Ничего, что она слепнет, она все равно может работать.