Батяня просит огня. Сергей Зверев
отцом в поле провел, он меня учил землю уважать. – Потом, помолчав несколько секунд, продолжил: – Бабка рассказывала, как она в войну каждый колосок перебирала собственными руками. Тогда без хлеба остаться – это ж хана! Особенно зимой... А мы тут теперь целые гектары уничтожаем. Эх, – тут он нагнулся и поднял с земли колосок пшеницы, который больше походил на полусгоревший фитиль, потеребил его в руке, отчего та вся покрылась сажей, и поднял глаза к небу, которое теперь было каким-то апокалипсическим.
– А что поделать, если тут какой-то вредитель завелся? – после долгого молчания вдруг возразил тот, что повыше. – Ты ж сам слышал, что если его не уничтожить, то эта тварь разойдется по всем полям. Вот и приходится сжигать.
– А что, другого способа нет? – спросил белобрысый.
– Другого способа нет. Личинки внутри соломинок живут, так что химикатами их не возьмешь.
В этот момент к ним подошел сержант и громко прокричал: «Возвращаемся в часть! А ну, быстро в кузов!» Бросив окурки, солдаты развернулись и полезли в кузов тарахтевшего в нескольких метрах от них «Урала».
Взревев мотором, машина покатилась по дороге, и все сидевшие в кузове увидели, как позади них остаются черные отметины, среди которых еще проглядывают желтые лоскутки, на которых еще растет пшеница, но огонь беспощадно продвигался и вскоре эти лоскутки превратятся в такую же черную гарь.
Глава 11
Тишину большого кабинета разорвал телефонный звонок, больше похожий на стрекотание кузнечика. Геннадий Железняк вместо того, чтобы снять трубку, нажал кнопку на селекторе и командным тоном произнес:
– Я же просил меня ни с кем не соединять.
– Извините, все исправим, – послышался из селектора женский голос.
И действительно, через пару секунд телефон перестал издавать трескучий звон и замолчал. Кроме самого Железняка, в кабинете находился майор Лавров, стоявший у стола внушительных размеров и осматривавшийся. Кабинет представлял собой типичную обитель начальства: российский триколор, висевший на стене, чуть ниже на присутствующих смотрел с портрета президент, несколько телефонов на столе. Ну а в довершение прямо напротив стола висела политическая карта мира, которая органично дополняла интерьер кабинета. Железняк обошел стол, плюхнулся в шикарное кожаное кресло-«президент» и, положив руки на подлокотники, обратился к Батяне:
– Садитесь, чего стоять! В ногах правды нет! – И улыбка появилась на его обычно скучно-серьезном лице.
– Да, это точно, – скупо ответил Лавров и, придвинув стул к столу, устроился прямо напротив штатского.
Десантник чувствовал себя не в своей тарелке. Он сильно устал за последнее время, что немудрено после таких приключений в псевдо-Финляндии. Отдохнуть пока случай не представился. Мышцы болели, и каждое движение давало о себе знать. Хотелось принять ванну и выспаться. И самое главное, что раздражало Батяню, так это то, что он не понимал, зачем он вообще здесь находится. Идиотский «розыгрыш»