Святитель Филипп Московский. Вехи русской православной истории. Дмитрий Немельштейн
в путь стремится новая ладья.
А я за вас за всех молиться буду.
И ты молись, Дуняша, обо мне.
Не огорчай. Молитва – это чудо.
Муж будет счастлив при такой жене.
Так обещай же твердо.
Дуняша (всхлипнув)
Обещаю.
Федор
Вот так-то лучше, так-то веселей.
А я пока с иными попрощаюсь.
А ты меня в молитве пожалей.
Часть вторая
Действие первое
Сцена первая
1566 год. Александровская слобода. Царские покои. Беседуют Иван IV и его ближайший сподвижник князь Афанасий Вяземский.
Иван IV
Ослушался нас Герман[9]. Повеленья
Не выполнил. Не захотел принять,
Не взял над паствой нашей попеченье,
А стал царю перечить и пенять.
Таков ли нам митрополит потребен?
Сослать в обитель строгую его!
И там о нашем здравии молебен
Читает пусть. И всех до одного,
Кто был ему послушен, взять на дыбу.
Вяземский[10]
А кто же будет нам митрополит?
Иван
Достойного сыскать мы не смогли бы
Средь всей их братьи, что меня и злит.
Сэр Ченселор[11] – тот аглицкий купчина –
В свой час об их мне сведал короле[12]:
Он государь, и вместе – благочинный,
И аглицкой той веры на челе.
Монастыри свои в правах урезал,
Все злато их в казну свою забрал;
Мол, коль монах, тебе нужна аскеза,
И будь по вере беден ты и мал.
И нынче Лизавета-королева
Обычай тот сумела сохранить.
Она всему глава – затем и дева:
Ей замуж неподобно выходить.
Вяземский
И нам бы завести то не мешало.
Чай, еретик-то аглицкий не врет.
Иван
В опричнине попробуем сначала…
Да чувствую – взбунтуется народ.
Вяземский
А нет ли средь игуменов достойных?
Обителей немало на Руси
Богатых, и обширных, и спокойных.
Иван
И то ведь правда. Скоро расспроси…
А впрочем, нет. Расспрашивать не надо.
Есть мних[13], который сможет то поднять.
Он упасет и пастырей, и стадо.
Он строг, разумен и негож пенять.
Вяземский
О ком ты, государь? Ужо я знаю
Игуменов московских. Среди них
Немало добрых пастырей, да бают:
Мягчает в граде стольном всякий мних.
Иван
И то… Мне люб игумен соловецкий,
Тот славный стольник, что пропал тотчас,
Когда казнили Колычевых. В детской
Меня берег он. Я, разгорячась,
Его бранил, бывалочи, неловко;
Он на меня сердиться не хотел,
И разуменьем добрым и сноровкой
Был мне по нраву он. И я, пострел,
С