Попс. Владимир Козлов
кричит мама.
Я снимаю кроссовки, прохожу через комнату, выхожу на балкон. Мама курит. Она курит редко – только когда ее достают на работе. Она работает в турфирме – уже пять лет, а до этого вела географию в школе.
Я спрашиваю:
– Что, опять проблемы на работе?
– Можно сказать и так.
– А что случилось?
– Так, ничего. Мелочи. Не хочу об этом. Все пройдет…
– Вспоминать не надо…
Мама тушит сигарету о поручень балкона, кладет окурок на карниз, чтобы потом выбросить. Она никогда не бросит окурок вниз. Говорит, что так делают только люмпены.
– Как репетиция?
– В общем, нормально. Но базе той больше не будем.
– А почему?
– Так, хозяин какой‑то странный. Очень странный. Кстати, барабанил когда‑то в «Землянах».
– Группа моей молодости. А куда они делись потом?
– Не знаю. Кому они на фиг нужны?
– Как это – кому нужны? Их вся страна практически слушала. «Но снится нам не рокот космодрома…»
– «Не эта ледяная синева…», – напеваю я, пародируя.
– И все‑таки, лучше, чем официоз. Леонтьев, Пугачева, Кобзон…
– А «Земляне» – не официоз?
– Не настолько…
– И тебе они правда нравились?
– В общем, нравились. Только не эта песня, а другая. Ее реже крутили по телевизору. Называется «Путь домой». А потом появились итальянцы…
– И ты слушала итальянцев…
– Ну да, итальянцев. Челентано, Тото Кутуньо, кто‑то еще там был… Да черт с ними со всеми. Я музыкой не очень увлекалась. Так, слушала иногда. Поэтому удивительно, что ты вдруг так увлекся. Ты что, хочешь стать музыкантом, заниматься этим серьезно?
– Не знаю, вряд ли. У нас музыка непопсовая, играем для себя.
– Для самореализации?
– Вроде того.
Подхожу к окну. Серо и пасмурно. Над домами плывут тучи. На шоссе, в сторону центра – пробка.
Первых двух пар по пятницам нет, а дома сидеть тоскливо. Я стаскиваю спортивные штаны и натягиваю джинсы.
Перехожу Шипиловский проезд, иду вдоль зеленого забора. Над ним накручены петли колючей проволоки. Слева, за таким же забором – кирпичное строение с трубой. Вокруг него бегают собаки. Одна замечает меня, гавкает. Я не реагирую, собака замолкает.
Забор кончается. Внизу – овраг, за оврагом – лес, еще дальше – микрорайоны одинаковых домов. Забор покрыт разноцветными надписями, большинство нечитаемы. Одна – явно свежая, черным фломастером: «Кто это прочитал тот пидарас».
Под ногами – пачка от сигарет «L&M», раздавленная пластиковая бутыль от пива «Очаково». В землю впечатались пробки от «Клинского», «Балтики» и «Эфеса».
Здесь по – прежнему тусуются тинэйджеры. Лет шесть – семь назад мы тоже тусовались на этом пятачке, между забором и оврагом, но редко. Чаще всего здесь сидели парни постарше, пили пиво или водку. А мы обычно сидели на трубах – две параллельные трубы теплотрассы проходят через весь овраг на высоте метров двадцать.
Настроение говенное.