Броненосцы победы. Топи их всех!. Вячеслав Коротин
Только бы попасть!»
Японцы заметили маневр миноносца и застучали выстрелами в его направлении. Всплески их снарядов ложились все ближе.
«Только бы успеть! А там пусть хоть топят!»
– Вашбродь! С «Баяна» сигналят: «Немедленно вернуться в порт. Не мешать стрелять».
«Сорвалось!» – с обидой подумал мичман. – Право на борт! Вернуться на рейд.
– Федор Николаевич! «Сердитый» выходит в атаку на японца, – доложил Иванову мичман Шевелев. – Лихо!
– Что-о-о! – взревел командир «Баяна». – Мальчишка! Всех японцев сам перетопить решил, что ли?! Немедленно вернуть его в порт! Получит он у меня потом!
Некогда изящный японский крейсер медленно, но верно превращался в пылающую развалину, с трудом ковылявшую по волнам. Уже рухнула вторая труба, одна за другой замолкали пушки, вспыхивали все новые пожары, ход упал до восьми узлов. Было понятно, что еще полчаса такого откровенного избиения и «Отова» отправится на дно.
«Баян» прекратил огонь, и на его мачте заполоскался флажный сигнал: «Восхищен вашим мужеством! Предлагаю сдаться или затопиться. В порт не пущу. В случае затопления гарантирую спасение людей».
Ответом был выстрел единственной уцелевшей стодвадцатимиллиметровой пушки. По иронии судьбы, именно этот снаряд натворил на «Баяне» бед больше, чем все предыдущие: пробив фальшборт, он разорвался между двумя противоминными орудиями, выведя из строя одну из малокалиберных пушек и начисто выкосив оба расчета, причем один из них – прямо через проем, временно оставленный во вновь установленном каземате для подноски снарядов.
Без всякой команды на открытие огня русские орудия заговорили вновь. Раз за разом по борту «Баяна» пробегали цепочки вспышек орудийных выстрелов.
Море вокруг крейсера японцев кипело от всплесков, и очень скоро «Отова» стал садиться носом, медленно заваливаясь на левый борт.
– Задробить стрельбу! Беречь снаряды! – кричал Иванов. – Лейтенант Де Ливрон, прекратите, наконец, эту вакханалию!
Капитан первого ранга Арима был некурящим, поэтому стоял на покореженном мостике тонущего крейсера без классической в таком случае сигары и даже без папироски.
– Господин капитан! – подбежал к командиру крейсера Суга. – Шлюпка осталась только одна, идемте скорее, ваша жизнь еще нужна империи. Скорее, «Отова» скоро перевернется.
– Портрет императора в шлюпке? – невозмутимо спросил Арима.
– К нашему горю, в кают-компании до сих пор пожар, портрет нашего императора сгорел. Идемте в шлюпку.
– Идите, Суга. Вон выходит английская канонерка, постарайтесь, чтобы весь спасшийся экипаж попал на нее. Думаю, наши друзья-англичане не будут настаивать на интернировании. Пусть интернируют раненых, а остальные найдут способ вернуться на родину и продолжить войну. Идите! Я остаюсь.
Шлюпка медленно отходила от борта, вокруг плавало еще несколько десятков спасающихся японских моряков.