Нераскрытые тайны друг друга. Агата Ашу
что такое, по-твоему, демократия?
– Алён, ну, ты даешь! Это свобода!
– Свобода от чего?
– От коммунистического режима! (Тупая или притворяется?) – Вика раскалялась всё сильнее.
Урбанова решила ее подзадорить:
– Ты думаешь, что капиталистический режим для нас будет лучше?
– Даже думать нечего. Мы в прошлом году с Лёнькой в Вену ездили, на гастроли с Гнесинкой. Магазины там ломятся! Я насчитала двадцать пять сортов сыра и аж тридцать вариантов мясных копчений. А шмотки?! Еле вытолкала себя из магазина и то только потому, что на самолет уже опаздывали.
– И что купила?
– Смеешься? На наши командировочные в такие дорогие магазины можно только как на выставку ходить.
– В том-то всё и дело. Мы еще не научилась работать по-западному, а уже на капитализм замахнулись.
– Ну и зануда ты, Урбанова. Бу-бу-бу да бу-бу-бу. Вот придет к власти Борис Николаевич, и всё встанет на свои места.
– («Вот приедет барин – барин нас рассудит». Ничего не меняется в менталитете моего народа). Само собой прямо так и встанет на свои места? Ельцин такой же представитель социализма, как и все другие партийные работники.
– Ты Ельцина не трогай! – Вика даже встала в порыве гнева. – Мой папа с ним в Московском городском комитете партии работал! Борис Николаевич необыкновенный человек! Он святой!
– (Вот и новый царь появился на Красном крыльце. Еще на трон не взошел, а уже ему земные поклоны челом бьют. И кто? Дети партийных работников). Я посмотрю, что ты скажешь лет через десять или двадцать, – Алёна тоже вошла в раж.
– А я тебе ничего не скажу! Я с тобой вообще разговаривать не желаю. Мы по разные стороны баррикад! – и, не удержавшись на ногах от резкого торможения, пролетела вперед к выходу, не попрощавшись.
Алёна тут же вспомнила к месту:
– (Как там Чехов писал? «…храни вас Бог трогать либералов! Боже вас сохрани! Либерал – это тот самый поганый сухой гриб, который, если вы нечаянно дотронетесь до него пальцем, обдаст вас облаком пыли»).
Урбанова не поддерживала толпы митингующих граждан, орущих под призывы из громкоговорителей. Сопротивлялся не только ее разум, но и физиология: ей просто становилось дурно в толчее перевозбужденных людей, и она была близка к потере сознания, если туда по неосторожности попадала.
Она считала, что «ускорения» и «перестройки» должны идти медленно, ползком, чтобы народ успел отвыкнуть от советской халявы, устраивавшей большинство, и привыкнуть к новым реалиям, где нет бесплатных медицины и образования для всех и каждого, где не правительство, а сам человек должен заботиться о себе и семье.
Урбанова свято верила в здравый смысл. Сама «пахала» по 12-16 часов в сутки и другим того же желала. Она была уверена, что ее семья переплывает девяностые без трагедий и слишком сильных потрясений именно потому, что каждый находит профессиональную нишу даже в условиях непрекращающихся революций. Нахимов занялся поставками компьютеров