КАТРИНА: Дилогия. Алексей Кондратенко
гроба. Зеркальные струйки воды извивались на сгибах черного дубового ящика, скрывавшего от меня любимое лицо, которое я теперь никогда больше не увижу. Мужчины в поношенных одеждах опускали гроб в могилу, сырые стены которой оползали и блестели в косом свете серебристой полоски утреннего неба над горизонтом.
Окна бара засветили фары машины. Возможно, Тим наконец приехал.
Микроволновка звякнула, оповещая о том, что гамбургер готов, а я посмотрел себе через плечо, думая, что это зашел Тим. Бармен хозяйственно взял тарелку с гамбургером полотенцем и поставил передо мной.
– И чашку кофе, пожалуйста. «Самого дорогого», – добавил я со злой иронией обращенной ко всему миру, что больше не существовал для меня. – «Если есть».
Бармен засмеялся и начал готовить кофе.
– Дорогого нет, но на вкус это не повлияет. У меня отличный кофе.
Я откусил гамбургер и почувствовал, насколько сильно проголодался. Через минуту бармен поставил рядом со мной чашку приятно пахнущего дымящегося кофе и покинул барную стойку. Его подозвали парни, обсуждавшие футбольный матч. Скорее всего, чтобы заказать еще несколько литров пива и пачку чипсов.
Проглотил последний кусок и протолкнул его глотком кофе. Есть больше не хотелось и оставалось теперь лишь вернуться к коньяку. Я жестом подозвал к себе бармена. Он подошел почти сразу.
– Так и не появился твой друг?
– Слушай, заканчивай.
– Повторить?
– Да. Коньяк. Тебе ведь хочется заработать денег, верно?
В бар снова проник шум дождя.
– Я всегда не против заработать, просто тебя уже несет. Сколько бы ты ни выпил, лучше не будет. Это заблуждение, что выпивка заглушает негативные эмоции. Она их прячет, но они остаются.
– Все верно, – услышал я за своей спиной знакомый баритон.
Я обернулся. За мной стоял Тим в промокшем пиджаке и смотрел на меня с нескрываемым сожалением.
– Тим!
– Сколько уже выпил? – он сел рядом и мельком посмотрел мне в лицо, пытаясь найти там ответ на свой вопрос.
– Не считал.
– Шесть рюмок, – услужливо сообщил бармен.
– Да, – протянул я, задержав на том гневный взгляд, – пять или шесть.
– Может даже семь, – снова вклинился бармен.
– О-о-о! – воскликнул Тим. – Все, Марк! Пойдем.
– Я не помню седьмой, – поспешил заявить я.
– Ну, все! Допились, – усмехнулся Тим. – Марк, ты не умеешь пить, заканчивай с этим. Я знаю, что Марина была для тебя всем, – он снова посмотрел на меня с горечью. Видя, что я хочу что-то сказать, он поспешил продолжить. – И знаю, что она останется для тебя всем, – видя, что я еще хочу перебить его, он добавил: – Я не призываю тебя перестать оплакивать ее. Это твое право. Она была чудесным человеком. Оплакивай, но не так! – он указал на рюмку. – Она бы не хотела такого горя.
– Еще бы она не хотела такого горя! – резко огрызнулся я. – Ведь горе-то