Песни сердца. Анастасия Эльберг

      Солнце над утренним Вавилоном

      Ярче всех звезд его во сто крат.

      Как ни хотел бы он стать прощенным —

      Но он закован в дремучий ад.

      В сумерках дань отдавать безгрешным

      Он клялся ей и играл в любовь

      И стал бы сам бесхребетно-вечным…

      Но только срок безмятежных слов

      Короток. И он был бы счастлив,

      Став частью той, кому все отдал.

      Душу, что так упрямо красил,

      Продал бы – и получил привал.

      Ну, а она, королева слова,

      Та, чей огонь он принял за озноб,

      Снова обнимет его, родного,

      И поцелует. Контрольным в лоб.

      Жизнь понедельников-вторников

      Платит по чьим-то счетам.

      Ты лишь считаешь любовников

      И посылаешь к чертям.

      Сизое утро скалится,

      Будто голодный волк.

      Ты не сумеешь состариться —

      Ты куришь тонкий Vogue,

      Спишь до полудня средами,

      Любишь гулять по ночам.

      Если смеешься – поэмами,

      Если грустишь – по плечам

      Снова распустишь волосы —

      Я, разумеется, твой.

      Вовсе не нужно тут голоса —

      Просто такси и домой.

      Вот и мое одиночество

      Стало дряхлее на ночь.

      Нет, я не верю в пророчества,

      И мне уже не помочь —

      Просто все дни – сумасшедшие,

      Дорог мне каждый миг.

      Мы с книжных страниц сошедшие.

      Жаль, что из разных книг.

      Я в страхе теряюсь на улицах города,

      Слыша, как плачет по грешнику колокол.

      Кто мне дарует одежду из золота,

      Что на поверку окажется оловом?

      Я не искал в жизни тех благодетелей,

      В церкви не бредил молитвой жестокою.

      И, чем я дальше, тем больше бессмысленны

      Мысли о праве расстаться с пороками.

      Я – только тень, и мой голос – беззвучие,

      Забыть и сказать – все одно, словоблудие,

      Люди – кто смертный, палач или мученик —

      Всем полюбилось играть в правосудие.

      Спрятана подлость за светлыми лицами,

      Спрятана лживость под благодетелью.

      И я не властен над вашими мыслями,

      И осужден без судьи и свидетелей.

      Я не заплачу по-вашему жалобно,

      Я не прощу сам себе непрощенного.

      Я упокоюсь под горестным саваном,

      Вас оставляя навек обреченными.

      Под шуршанье песочных часов

      Задремал светлый город – устал.

      В духоте часовых поясов

      Смерть восходит на свой пьедестал.

      Жизнь уже далеко – там, где снег,

      Где поля и семь мертвых морей.

      Для меня слишком короток век.

      Ты, наверное, не будешь моей.

      Плачет город