Рыцарь Глюк. Дон Жуан. Эрнст Гофман
не берлинец ли я? – начал я.
– Потому что в этом случае я был бы вынужден вас покинуть.
– Звучит загадочно.
– Ни в малейшей степени, как только я вам скажу, что я… ну, что я композитор.
– По-прежнему не могу вас понять.
– В таком случае простите меня за восклицание, так как я вижу, что вы совсем не понимаете Берлина и берлинцев.
Он встал и несколько раз энергично прошелся по комнате, затем подошел к окну и едва слышно напел мелодию из хора жриц в «Ифигении в Тавриде», время от времени отмечая вступление оркестра постукиванием пальцами по оконному стеклу. С изумлением я заметил, что он позволяет себе некоторые собственные мелодические обороты, поражающие силой и новизной. Я предоставил ему свободу действий. Он закончил и вернулся к своему месту. Потрясенный странным поведением господина и фантастическим проявлением редкого музыкального таланта, я молчал. Через некоторое время он заговорил:
– Вы никогда не сочиняли музыку?
– Нет. Я пробовал себя в искусстве, только все написанное мной в минуту вдохновения я потом находил тусклым и скучным. Я оставил это.
– Вы поступили неправильно, поскольку то, что вы забросили свои попытки, является признаком вашего таланта. Дети учатся музыке, потому что мамá и папá так хотят. Теперь стремятся прежде всего научить бренчать на фортепиано и пиликать на скрипке и не замечают главного: восприимчивости к мелодии. Может быть, это полузабытая тема песенки, которую теперь поют по-другому, первая собственная тема, и этот зародыш, с трудом пробивающийся среди чуждых сил, становится исполином, сжигающим все вокруг себя, и входит в плоть и кровь!.. Ах, если бы можно было выразить то множество идей и образов, которые приходят к сочинителю!.. Это был бы широкий тракт, на котором все спешат, ликуют и кричат: «Мы посвященные!.. Мы у цели!..» В царство грез входят через ворота из слоновой кости, немногие видят их лишь раз, еще меньше – проходят в них!.. Обывателю оно покажется странным. Фантастические образы возникают повсюду, но у них у всех в той или иной мере выдающийся характер. На широком тракте таких не встретишь – только за воротами из слоновой кости. Тяжело уйти из этого царства; как перед замком Эльсинор путь преграждают чудовища7… они носятся вихрем… кружатся… многие отдаются мечте в царстве грез… сливаются с ней… они больше не существа из плоти и крови, и даже более того – от них идут лучи, пронизывающие царство; лишь немногие могут очнуться от сна, подняться и пройти через царство грез… они приближаются к истине… величайший момент здесь: прикосновение к вечному, невыразимому!.. Солнечный свет льется, словно трезвучие, порождающее аккорды, вспыхивающие подобно звездам и опутывающие вас огненными нитями… вы в коконе из огня, пока душа не взлетит к солнцу…
С последними словами он вскочил, обратив глаза и руки к небу, потом сел и залпом осушил свой вновь наполненный стакан. Наступила тишина, которую
Аллюзия на поэму Л. Ариосто «Неистовый Роланд».