Неизвестный Александр Беляев. Отсутствует
мужья, живя с чужими женами, считают свою выше подозрений, а потом у них «открываются глаза». Вот и вся «трактовка вопроса». Грешит автор и как драматург. В его пьесе нет строго развивающегося действия, это лишь ряд картин. 2-е действие, например, можно было бы выпустить совершенно без ущерба для цельности пьесы; но само по себе, как маленький юмористический рассказик на тему – «в приемной модного доктора по женским болезням», – оно занятно. Так и вся пьеса: «идея», «тенденция» для автора лишь канва, по которой он рисует занятный узор быта еврейской буржуазии. И здесь он проявляет такое знание, такую тонкую наблюдательность, столько непреложной правды, хотя и преломленной сквозь призму его юмора – что его пьесы приобретают интерес и смысл помимо тех «идеек», которые автор «втискивает» как мертвые, искусственные цветы в живой букет выведенных им типов. Здесь его пьесы выходят не только за узкие пределы «темы», но и за пределы еврейского быта. Недаром его «короли», его Розены перестают себя чувствовать евреями. Уже не два еврея стоят друг против друга, не Янкелевич против Гольдмана, а только бедняк против плутократа.
У г. Басманова пьеса идет с большим ансамблем. Говоря о пьесе, вообще, мне хочется отметить только одну черту: еврейское тонированье. Играя пьесы из еврейского быта, артисты берут на себя трудную за дачу: с одной стороны «еврейским» тонированьем передать расовый характер пьесы, а с другой не впасть в шарж. Мне кажется, артисты временами впадали в эту невольную ошибку, особенно заметную там, где пьеса выходила за пределы еврейского быта, приобретая вне бытовой общечеловеческий характер.
Г-н Бороздин грешил в этом отношении менее других, что не помешало ему создать тип наиболее близкий к подлиннику. Одними жестами он сказал гораздо более, чем тонированьем. Горячий, вспыльчивый, экспансивный Гольдин предстал перед нами во весь рост с такою ясностью, с какою он мог стоять лишь пред творческой фантазией автора. Оля достойная супруга Гольдина. Со стороны сценической техники, эту роль г-жа Будкевич проводит прекрасно. Но у меня не осталось такого цельного, четкого образа Оли, как образ Гольдина. Олю надо еще «разбирать». Я, например, не понял, действительно ли Оля увлеклась Бриком, особенно в 1 акте или только флиртовала с ним от скуки. Казалось, артистка жалеет искренних ноток для Оли, иронизируя над нею и ее «любовью» во глубине души. Пожалуй, это и так, но тогда не надо было затушевывать такого толкования роли, чтобы не оставалось места сомненью: лучше ли Оля других жен, или одного с ними поля ягодка. Г-жа Мошкова – Дора понятней. Ясно, что для кокетливой и пустой Доры любовь – не святое чувство, а лишь лакомое блюдо, вроде тех шоколадных конфект, которыми она угощала (конец первого акта) мужа и Гольдмана. Г-н Басманов был «наименее еврей» и это хорошо, так как его переживания наиболее выходят за пределы еврейского быта.
«Смоленский вестник». – Смоленск. – 1910. – № 151 (13.7). – С.3
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f)
[Г-жа Будкевич идеальная «Идеальная жена».]
Н.А.