Бомбардировщики. Андрей Максимушкин
вас прекраснейший вид из окна. Только посмотрите на этот пейзаж! Старый город. Плывущие по небу облака, кусочек леса, выглядывающий из-за собора. Не хватает только паруса на горизонте. Если бы я был художником, я бы нарисовал картину. Поверьте, это стоит того, хоть и не сравнится с вашей прелестной обворожительной улыбкой. А пока я оставляю вас, мадемуазель, в обществе этих молодых, подтянутых ребят. Ферштейн? – сразив секретаршу наповал этой тирадой, Михаил Гайда приказал двоим бойцам остаться в коридоре и никого не выпускать.
Еще раз улыбнувшись девушке, оперуполномоченный резким ударом распахнул дверь кабинета и решительно шагнул через порог. Вот с месье Жаном Мари Балера, в отличие от симпатичной шатенки, особист не церемонился. Попытавшийся поначалу возмущаться и качать права мэр был быстро осажен и поставлен на место. Дело несложное, месье Балера, несмотря на кажущуюся внешнюю представительность и самоуверенность, пациентом оказался легким до безобразия. Под маской сильного, твердого, успешного человека скрывалась трусоватая душонка мелкого подловатого жулика, готового предать всех и вся, лишь бы его не трогали.
Сникнув под суровым взором нависшего над ним Гайды, покрывшийся багровыми пятнами мэр вскоре униженно просил прощения и клялся, что впредь такого больше не повторится. Между тем особист пока только в общих чертах обрисовал цель своего визита, о вчерашнем налете экстремистов на аэродром и речи не было.
Когда же уставший от заискивающих мольб и признаний в искренней преданности Гайда в двух словах сообщил, что некоторые горожане пытались протащить под колючкой ограды взрывчатку, и чем это все закончилось, Жан Мари Балера совсем с лица спал. Щеки мэра обвисли и побелели, на лбу выступила испарина, глазки суетливо перебегали с лица капитана Гайды на стол, в сторону окна и обратно.
Выдавив из себя жалобный стон, Балера пустился в объяснения, причем большей частью косноязычно врал. Нет, месье жандарм, я не виноват, я не знаю этих людей. Да они все люмпены, они и раньше были крайне подозрительны. Я уже рассказывал герру коменданту. Я лично прослежу, чтоб никто из горожан не смел даже смотреть косо в сторону доблестных русских и немецких воинов.
Это ужасная ошибка. Я не верю, чтобы добропорядочные граждане, словно какие-то бандиты, диверсанты с оружием в руках... Нет, это невозможно. Была у нас одна группа Сопротивления. Страшные люди, месье капитан. Они настоящие бандиты, убийцы. Почему я не заявил в фельджандармерию? Я боюсь. Они угрожали убить мою семью. Эти мятежники страшные люди, для них кровь, как вода.
Разумеется, страстная исповедь мэра особиста не удовлетворила. Разве что в качестве бесплатного урока французского языка. Подлец Балера что-то скрывал, пытался запутать Гайду потоком словесного поноса. Шалишь, не на такого напал!
Допрос продолжился. После открытого намека на возможность и горячее желание капитана Гайды организовать мэру личную встречу с апостолом Петром, а его дочери предоставить незабываемый