Убийца наваждений. Антон Орлов
что находится внутри, почему взгляд прилип именно к этому свертку, в то время как вокруг столько шкатулок, пакетиков, коробочек, да еще пара чемоданов в придачу, – спросите что-нибудь полегче. Наверное, чутье подтолкнуло.
Нолган Аргайфо, убивший свою «ненаглядную» и после этого с размахом предавшийся тоске, последний подарок Роани так и не развернул. И где только девчонка это взяла?..
В первый момент Темре показалось, что это срезанная головка засохшей розы, когда-то красной, теперь побуревшей. Тяжелая, как свинцовое грузило, она выскользнула из пальцев и покатилась по полу, но лепестки не осыпались, ни один не отвалился.
Вначале опешив, Темре спохватился и подобрал артефакт, завернул в носовой платок, спрятал в карман. Действовал он проворно, словно кто-то мог его застукать.
Он имел представление, что это такое, а гронси и впрямь отличаются известной вороватостью. Кража денег – грех и преступление, с этим большинство из них спорить не станет, но присвоить полезную вещь, которая сама подвернулась, зазорным не считается.
Обычное дело: когда Темре навещали родственники, он потом всякий раз недосчитывался ручек на дверцах шкафов и ящиках комодов. Кончилось тем, что он начал сам свинчивать с мебели в гостиной всю фурнитуру перед очередным запланированным нашествием родни – и словил немало укоризненных взглядов, ибо так поступать не принято. Не по-людски это, не по-родственному. Проявление обидного недоверия.
Сам он чужого не тащил, до последнего времени был выше этого, чем в глубине души скромно гордился. До сегодняшнего визита в дом Аргайфо. До тех пор, пока не увидел засохшую розочку, которая оттягивала карман, словно увесистый камень.
Смеющийся Ловец
Несмотря на связанную с арестом Нолгана полицейскую канитель, в Управление Градоохраны за своей наградой Темре успел-таки. Да потом еще завернул в Корабельный банк, чтобы положить в магически защищенный сейф большую часть денег и прикарманенный артефакт – не хотел он тащить эту штуку домой.
Теперь посидеть бы с Котярой в пивной, пропустить по кружке и потолковать о жизни. О том, например, может ли душа убитого человека вселиться в морок и что-то о себе помнить, тосковать из-за того, что все сложилось так несуразно… Пусть Котяра не жрец, а всего лишь рядовой монах, он должен хоть немного об этом знать. Но он уехал на праздник Любования Луной с Храмовой Крыши куда-то за город, ибо в Лонваре, как известно, луной не полюбуешься: маячит в небе за дымной занавесью тусклое пятно – и на том спасибо.
Славно у них там, наверное: на монастырских крышах, огороженных перильцами, устроились люди и кошки – так их много, что ореху упасть негде, – и все смотрят на ясный ночной небосвод, на сияющее посреди звездного бархата око богини. Говорят, просветленные могут различить абрис кошачьей головы, как будто нарисованной угольным карандашом по черному фону: один глаз зажмурен, другой глядит на землю.
Островной клан Гартонгафи, к которому принадлежал Темре, находился под покровительством