Небо Монтаны. Нора Робертс
было то же самое. Муж все время колотил ее почем зря. В конце концов мы отправили ее в убежище для женщин. Теперь она живет в Сиэтле. Время от времени присылает мне открытки.
Тэсс издала слабый звук, долженствующий изображать интерес. Мамашиными «девочками» были все работавшие на нее девушки – от барменш и стриптизерш до посудомоек. Луэлла их опекала, одалживала деньги, давала советы. Тэсс всегда считала, что «У Луэллы» был наполовину клубом, а наполовину – приютом для танцовщиц из стриптиза.
– А другая? – спросила Луэлла, поедая кекс. – Та, у которой мать индеанка?
– О, эта девица – настоящий ковбой. Разгуливает в грязных сапогах, вся – из одних острых углов. Знаешь, я уверена, что она может кулаком сбить быка с ног, правда. – Подобное предположение развеселило саму Тэсс, и она подлила себе еще кофе. – Она даже не пыталась скрыть, что наше присутствие на ранчо ей глубоко противно. – Пожав плечами, Тэсс присела и начала отщипывать кусочки кекса. – У нее есть сводный брат.
– Да, мне это известно. Я знала Мэри Вулфчайлд – вернее, видела несколько раз. Она была очень красивой женщиной, и ее сынишка тоже такой хорошенький, прямо ангельское личико.
– Он теперь взрослый, но личико у него по-прежнему ангельское. Он живет на ранчо, ухаживает за лошадьми, или что-то в этом роде.
– Насколько я помню, его отец был ковбоем. – Луэлла полезла в карман алого шелкового халата и вытащила пачку сигарет. – А как там Бесс? – Она хрипло хохотнула и достала сигарету. – Господи, вот это была женщина! Я при ней следила за своим языком, честное слово! Дом она содержала в идеальном порядке и никому не давала спуску, даже Джеку.
– Насколько я могу судить, она командует там по-прежнему.
– Чертов дом. Чертово ранчо. – Ярко-красные губы Луэллы скривились. – Чертово место. Я провела там только одну зиму, но была сыта по горло. Этот чертов снег по самые сиськи!
– Почему ты вышла за него? – Услышав вопрос, Луэлла удивленно подняла бровь, и Тэсс неловко поежилась. – Действительно, я никогда прежде тебя об этом не спрашивала, но сейчас спрашиваю. Я хочу знать, почему.
– На простой вопрос – простой ответ. – Луэлла насыпала в свою чашку чуть не полсахарницы. – Он был самый сексуальный сукин сын из всех, кого я когда-либо видела. Его глаза смотрели так, словно он видел тебя всю насквозь. Он вот так вот наклонял голову и улыбался, словно уже знал, что с нами будет дальше.
Луэлла прекрасно все помнила. Запах пота и виски, искорки в его глазах. И то, как Джек Мэрси ввалился в ночной клуб, когда она танцевала на сцене в одних перьях и высоченном цилиндре. И то, как он пыхтел огромной сигарой и смотрел на нее.
Она почему-то сразу догадалась, что он будет поджидать ее у выхода после представления. И, ни минуты не колеблясь, пошла вместе с ним. Они переходили из одного казино в другое, пили, играли, а на голове у нее красовалась его широкополая шляпа.
Через сорок восемь часов они стояли в одной из этих часовен конвейерного типа с музыкой из автомата и пластмассовыми цветами. И он надел ей золотое кольцо на палец.
Вряд