.
на буксирном, так сказать, тросике. Карета подана, она недалеко. Ничего страшного, Виктор Павлович, вам полезно сжечь несколько килокалорий. Неудобства временные, через сутки мы будем в Каракасе, где вам предоставят отдельное помещение и обрисуют ваши дальнейшие перспективы. Там мы с вами простимся, и нам без разницы, как вас этапируют на родину – в дипломатическом ли багаже, подвергнут ли расщеплению на атомы или погрузят в кому и назовут вымышленным именем. Ни слова поперек, уяснили? Шаг влево, шаг вправо… Жалобы и претензии не принимаются – на физическую усталость, на неумение пользоваться аквалангом или страх воды, на плохое сцепление с дорогой. Со страхами у вас все в порядке, физически вы развиты, умеете пользоваться аквалангом – одна из страниц вашей биографии об этом свидетельствует. Поднимайтесь, Виктор Павлович, не заставляйте применять силу.
– Я дам вам миллион долларов… – скрипнул Бутерс.
– Торговля начинается, – встрепенулся Мишка. – Красиво звучит, черт возьми!
– Подъем, – процедила Любаша, делая суровое лицо и швыряя Бутерсу под ноги сложенный гидрокостюм. – Преображайтесь, Виктор Павлович. А свой миллион засуньте себе в одно место, договорились? Или Армии спасения отдайте. Или Красному Кресту, кому там еще. Меньше, чем на миллиард, мы не согласны, верно, Глеб Андреевич? – и она задорно подмигнула командиру.
– Вполне, – согласился Глеб. – Каждому по миллиарду, и разбегаемся. Слабо, Виктор Павлович?
– Встать! – прорычала Любаша.
– Сука… – прошептал предприниматель, опираясь руками в пол.
Сверкнула ладошка, зычный щелчок за оскорбленную честь – и пощечина оказалась такой мощной, что прямой по челюсти был бы менее болезненным. Голова предпринимателя дернулась, он стиснул зубы, чтобы не вскричать от боли, и начал подниматься. А заведенная Любаша, пыхтя от гнева, уже намерилась вторично прибегнуть к насилию.
– Отставить, – поморщился Глеб.
– Прости, командир, – оскалилась она, – не смогла отказать своей слабости.
– И в этом твоя сила, сестра, – хмыкнул Издревой.
– Вам лучше не перечить этой девушке, Виктор Павлович, – сказал Глеб. – У нее разгон от зайки до мегеры – секунды четыре.
– Помесь гоблина и эльфа, – заметила Маша, – примерно так.
– Киска гламурная, – хихикнул Черкасов.
– Мне что, еще раз взорваться? – прорычала Любаша.
Их подкараулили, когда они всей компанией валили через двор. Мощные фонари ударили в лицо и сразу же застучали автоматные очереди! Споткнулся и покатился по плитам идущий от калитки на воссоединение с товарищами Оболенский, но, слава богу, не пострадал.
«Не может быть! – ахнуло в голове у Глеба. – Как же так? Ведь посты поставили! – И снова мысль, благополучно канувшая в Лету: – Бутерс ожидал увидеть отнюдь не боевых пловцов государства Российского!»
Люди заметались в свете фонарей и вспышек, кто-то распластался на земле, остальные кинулись врассыпную. Стонал раненый. Паника