Брат, которому семь. Владислав Крапивин
семь лет прожить без таких брюк и тогда всё поймёте.
– Хорошие, – вздохнул Алька.
И в этом вздохе Лапа услышал тоску.
Продавец девятый раз заводил патефон. Лапа этим воспользовался и пощупал незаметно брюки. Потом солидно сказал:
– Мощные штаны… И цена ничего: два рубля и тридцать копеек.
– Дорогие…
– Да не так уж и дорогие. Рупь, да рупь, да еще тридцать копеек…
– Рупь у меня есть, – сказал Алька. – И копейки есть. Мне мама дала на дорогу. Марина отобрать хотела, чтоб ягод не покупал. Я не дал.
– Конечно, – повторил Лапа, – вещь стоящая.
Алькины глаза стали большими и блестящими. Он посмотрел Лапе в лицо и решительно сказал:
– Лапа, ты мне друг?
– Факт!
– Лапа, дай рупь.
Лапа запустил пятерню в лохматую голову и озадаченно заморгал.
– Нету у меня. Сорок копеек только есть. На аппарат копил.
Алька опустил голову. Они ещё с минуту молча постояли у прилавка. Лапа сказал:
– Айда!
– Айда, – прошептал Алька, но так тихо, что Лапа не слышал.
Патефон опять отчаянно звал Маржелену. Лапа посмотрел на Алькин затылок с уныло поникшим хохолком и решительно махнул рукой.
– Ладно! Давай бегом в лагерь! Когда они примчались к поляне, то услышали, как все четыре отряда поют:
Гори, костёр, подольше,
Гори, не догорай!
Никакого костра на поляне не было, но песня так всем нравилась, что никто не обратил внимания на Альку и на Лапу. И они сели рядом с Мишкой Русаковым. Мишка был человеком толстым, веснушчатым и предприимчивым.
– Мишка, дай рупь, – сказал ему в самое ухо Лапа.
Мишка перестал петь и удивился:
– Фью-ю! А может, два?
Двух рублей у Мишки не было, и Лапа понял, что тот издевается. Но стерпел.
– Если у человека порядочных штанов нет, какая это жизнь?! – рассудительно спросил он. – Надо Альке купить штаны, понятно? В сельмаге в аккурат на него продаются.
Мишка больше не пел, но и не отвечал. У Альки упало сердце.
– Я тебе в городе за этот рупь западёнку с тремя хлопушками дам, – пообещал Лапа.
– И чечета?
– Чечета я выпустил. Стакан конопли дам.
– Штаны – это конечно… – задумчиво сказал Мишка…
Эту историю Марина выслушала с каменным лицом, как и полагалось старшей сестре и заместителю председателя совета дружины. Потом она сказала, что отдаст Мишке рубль, а Лапу придётся, наверно, обсудить на линейке.
Альке, конечно, попало бы больше всех, но тут Марину позвал длинный очкастый командир первого отряда Костя Василевский, и она сразу заторопилась. А на прощание сказала:
– Ну, смотри, Александр! Раз купил, носи. Но, если порвёшь или измажешь, на глаза не попадайся.
Алька хотел сказать, что это его штаны, а не Маринины, но не стал. Ещё отберёт, пожалуй. И Марина удалилась, строгая и неприступная.
Был бы до самого вечера Алька самым счастливым человеком, но тут приехал в лагерь старший