Дорога в декабре (сборник). Захар Прилепин
дрожащий автомат, внутри холодеет, будто я кручусь на «чертовом колесе» и моя кабинка резко летит вниз. Изнутри страшно давит на виски.
«Ни одна пуля в меня не попала», – с удивлением замечаю я.
Давление в висках не отступает.
Автомат высовывается то из одного окна, то сразу же из другого.
«Сука! Сука! Сука! – повторяю я жалобно, стреляя. – Ну, заткнись же ты, сука!»
Трогается один из «козелков», уезжает. Наверное, парней – Шею и Тельмана – загрузили.
«Сейчас и тебя загрузят… Дохлого…»
Тошнит от ужаса.
«Неужели мы еще никого не убили?»
Вновь меняю рожки. Вижу, как, невзирая на выстрелы, в окне дома в полный рост появляется гологрудый и окровавленный, как мясник, чечен с автоматом. Он бьет в нас, сжимая крепкими волосатыми руками автомат, как щуку, словно боясь, что подрагивающий холодным телом тонкий зубастый зверь выскочит.
Получив сильнейший разряд ужаса, усилием всех мышц тела срываюсь с места, чувствуя спиной, как кусок земли, где я лежал, штопает из автомата стреляющий враг. Приземляюсь кое-как, на все конечности, тут же кувыркаюсь, с хрястом сталкиваюсь с Саней Скворцом лбами. Боковым зрением вижу, что чечен исчез из окна. Лежа на боку, стреляю.
Кизя палит из подствольника прямой наводкой в окно.
Оборачиваюсь назад, ищу глазами Семеныча – вижу, как его голову бинтует дядя Юра. Лицо Семеныча окровавлено. Морщась, он что-то говорит по рации. Я не слышу что.
«Подползти бы, кинуть гранату в окно… Нет, свои же застрелят… И даже если не застрелят, очень страшно двигаться».
Перебегаю зачем-то вбок, усаживаюсь напротив угла дома.
Андрюха Конь целенаправленно решетит дверь из пулемета.
«А они ведь могут убежать, выпрыгнув в окна с той стороны…» – думаю о стреляющих в нас. Очень хочется всех их убить. Нет, не убегут. На другом углу лежит Валя Чертков, «держит» окна.
Костя Столяр сидит на корточках за сараюшкой, перезаряжает автомат, в ногах лежат в полиэтиленовом пакете патроны. Костя видит меня, кивает. Что-то падает рядом с ним, похожее на камень. Ищу глазами упавшее и вижу гранату подствольника, она сейчас разорвется. Костя не успевает ничего сделать, не успевает отпрыгнуть. Согнувшись, он тыкается головой куда-то в расщелину сарая, отвернувшись к гранате задом, поджав ноги, – мне кажется, что Костя бережет яйца. Все это я увидел, откатываясь, и Костины движения мелькали в моих глазах, как кадры бракованной кинопленки. Я ждал, что сейчас грохнет, ахнет взрыв, и… Но взрыва не было. Взрыва нет. Граната лежит и не разрывается.
Костя понимает это, оборачивается, хватает с земли оставленный рожок, делает движение, чтобы уйти, и навстречу ему из двери делает шаг почему-то дымящийся чечен. В руках у него автомат. Он поводит автоматом, направляя ствол то на Андрюху Коня, то на Костю. Андрюха Конь не стреляет, он только что прекратил стрелять, он возится с лентой («Где его второй номер?» – тоскливо подумал я). Андрюха смотрит в упор на чечена, даже не пытаясь спрятаться.
Переворачиваясь,