Порочная слабость. Кейт Харди
– кремовые в середине и темно-розовые по краям.
– И вам, наверное, не просто было их засахарить.
– Это маленькая деталь, но очень важная, – просто сказала она.
– А вы заботитесь о маленьких деталях, – заметил Гай.
Этого он тоже не ожидал. Он представлял Эмбер как беззаботную, бездумную бездельницу. И как она умудрилась создать о себе такое неверное впечатление? Чтобы скрыть смущение, он обратился к пудингу:
– Выглядит очень аппетитно. Вы кулинар?
Она покачала головой:
– Просто люблю иногда повозиться на кухне. Но быть профессиональным кулинаром – значит работать не покладая рук. Это не по мне.
– Чем же вы занимаетесь? – спросил он, вдруг почувствовав к ней интерес.
– Организую светские торжества.
– Организуете светские торжества?
– Так я познакомилась с Элли. Пару лет назад она пришла на один из моих вечеров, и мы подружились.
– Значит, вы – светская женщина! – сделал вывод Гай. Выходит, он все-таки был прав. Она наверняка любимица прессы. Как и его бывшая жена…
– Вообще-то да. Но не верьте всему тому, что обо мне пишут.
– А о вас часто пишут?
Ее лицо казалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, где его видел. Обычно Гай просматривал лишь деловые новости, в основном в Интернете, потому что это отнимало меньше времени, чем пролистывание газет. И уж точно никогда не читал светской хроники и сплетен о жизни знаменитостей. Вырезки из таких статей попадали к нему, только если в них упоминалась «Джи Эль Перфьюмс».
Филипп, его партнер, был недоволен, между прочим, малым количеством рекламы их продукции в светских журналах, но Гай был сыт прессой по горло и не хотел давать журналистам возможность копаться в его жизни.
– Наша Бэмби – любимица всех, кто пишет о знаменитостях, – сказала Джина, подойдя к Эмбер сзади и обняв ее за шею.
– Бэмби? – Вопрос вырвался у Гая прежде, чем он смог удержаться.
– Да, Бэмби! Потому что у нее такие большие темные глаза и такие длинные ноги, – пояснила Джина. – Если бы наша Эмбер не была такой душкой, мы бы возненавидели ее за красоту. Нам всем приходится себя приукрашивать. А ей – нет. Она может появиться после недельного недосыпа, одетая в мешковину, – и все-таки будет выглядеть привлекательной. Как же несправедливо нас одаривает жизнь!
Эмбер рассмеялась:
– Благодарю за комплимент, Джина! Но виновата тут моя мама, потому что передала мне свои гены. А если бы мне удалось заставить тебя отказаться от твоего принципа «Я художница и поэтому должна одеваться в черное» и одеться так, чтобы стала заметна твоя фарфоровая кожа, прекрасные темно-русые волосы и замечательные огромные глаза, из желающих познакомиться с тобой мужчин выстроилась бы огромная очередь – отсюда и до самого Парижа.
– Ни в коем случае, – покачала головой Джина. – Я – художница.
– Вот видите! – сказала Эмбер и закатила глаза. – Гай, скажите Джине, что она очень хороша.
– Очень хороша, – покорно подтвердил Гай.