Зеленая. Джей Лейк
те первые дни я тоже не знала, что такое лодка. В памяти сохранилась только суть наших бесед, без подробностей, поэтому, когда я вспоминаю те дни, они пронизаны языком моего порабощения, а не языком моей родины.
То же самое с первым кораблем. Я отлично помню, как он назывался, – «Бег фортуны» – потому что эти петрейские слова я выучила одними из первых. Спустя много лет я заглянула в судовые книги в Медных Холмах и узнала, что «Бег фортуны» был паровой баркентиной с металлическим корпусом. Его построили на берегах Солнечного моря; у тамошних правителей имелись литейные заводы, на которых производили такие корабли. Более поздние знания вплелись в мою память, и теперь я знаю, как все было устроено на «Беге фортуны», хотя в то время мачты и паруса наверняка казались мне странными деревьями, а тайна пара вообще превосходила мое понимание.
«Бег фортуны» запомнился мне белобоким, блестящим от волн. Стая чаек кружит над кормой, издавая протяжные крики. По палубе снуют матросы; они подчиняются свисткам и каким-то непонятным приказам. Корабль стройный и красивый, из узкой трубы идет светлый дым. Вот он – дом на воде, боевой конь, который доставит добычу охотника в замок, где ее разделают и поджарят.
Должно быть, корабль казался мне белым зданием с деревьями на крыше, потому что я не могла представить себе ничего другого. Теперь, отлично сознавая мощь корабля и его назначение, я уже не могу думать о корабле, увезшем меня в плен, как думала тогда, в детстве, когда я еще ничего не понимала.
Совершенно не помню, как мы попали с берега на палубу. Должно быть, переправились в шлюпке. Не знаю, отвез ли нас местный лодочник, которому платили серебром за доставку пассажиров, или за нами прислали шлюпку с корабля.
На палубе стояли какие-то ящики и тюки; кроме того, я видела канаты и лебедки. Мы подошли к борту и стали смотреть на берег. Между нами и землей была полоса воды – настоящая река, шире, чем все канавы на отцовских полях, вместе взятые. Я попыталась представить, сколько рисовых полей можно залить водой из этого моря, которое так далеко от моего дома.
Водная пустыня казалась чужой и незнакомой, как если бы небо вдруг упало прямо на землю. Более привычным был берег. Дома и амбары издали казались такими маленькими! Здешние постройки были глинобитными, как и папина хижина, только местные жители красили свои дома в светлые цвета. И рисовали на некоторых узоры: цветы, колеса света, ящериц и что-то совсем незнакомое. За городом вздымались горы; куда-то вдаль убегала единственная дорога, по которой мы пришли накануне.
– Ты далеко меня завел, чтобы испытать мою силу! – сказала я.
Опарыш хмыкнул, не потрудившись ответить словами.
Вот как далеко я зашла! Я могла бы пройти столько же и назад. Я смотрела на прибрежный городок. Земля там была пыльной, бурой. Вскоре Опарыш осторожно тронул меня за плечо. Я обернулась, и мы направились к домику посреди скопления людей, оснастки и грузов.
– Сюда, – сказал он, когда мы вошли в небольшую комнатку. – Здесь останемся. – Потом он что-то добавил по-петрейски.
Первым