Испытание воли. Чарлз Тодд
Давенант сделала такое же замечание.
– Вы не думаете, что капитан Уилтон убил Харриса?
Ройстон покачал головой:
– Это нелепо! Чего ради?
– Дэниел Хикем заявляет, что он видел, как полковник и капитан ссорились в понедельник утром, незадолго до убийства. Как если бы ссора накануне продолжилась утром и внезапно привела к насилию.
– Хикем сказал вам это? – Ройстон коротко усмехнулся. – Я бы скорее поверил моему коту, чем пьяному полоумному трусу.
На сей раз готовый к такой характеристике, Ратлидж тем не менее вздрогнул.
Казалось, слова ударили по его нервам, вызвав физическую боль. Преодолевая ее, он спросил:
– Вы сами видели тело?
– Да. – Ройстон поежился. – Когда пошел слух, что полковника застрелили и кровь была повсюду, мой первый вопрос был: «Кто-нибудь из вас, дураков, проверил, дышит ли он еще?» Они посмотрели на меня, как на рехнувшегося. Когда я прибыл туда, то понял почему. Если бы я это сделал, то не смог бы вернуться туда ни за какие деньги. Сначала я был не в состоянии поверить, что это Чарлз, хотя узнал его шпоры, куртку, кольцо на руке. Тело выглядело как… как нечеловеческое.
Когда Ройстон ушел, Ратлидж допил кофе и мрачно произнес:
– Перед нами образец всех добродетелей, которого ни у кого не было никаких причин убивать. Если не считать Мейверса, хотя он имеет лучшее алиби из всех. Таким образом, мы остаемся с Уилтоном и этой проклятой ссорой. Скажите, сержант, каким был Харрис в действительности?
– Именно таким, сэр, – ответил сержант безапелляционным тоном, словно услышал глупый вопрос. – Очень достойным человеком. Совсем не таким, от которого ожидаешь, что он станет жертвой убийства.
Очень скоро они нашли Дэниела Хикема. Он стоял посреди Хай-стрит, словно регулируя движение транспорта, которого, кроме него, никто не видел. Ратлидж затормозил перед рядом маленьких лавок и какое-то время изучал его. Большинство жертв контузии, которых он видел в госпитале, были послушными, сидели с пустыми лицами, глядя в бездну собственных ужасов, или метались взад-вперед час за часом, как если бы старались убежать от преследующих их демонов.
По ночам он слышал в коридорах эхо воплей, ругательств и криков о помощи. Это настолько живо воскрешало перед мысленным взором окопы, что Ратлидж проводил ночи без сна, а большую часть дней в ступоре, что делало его таким же покорным и отчужденным, как остальные.
Потом сестра Франс перевела Ратлиджа в частную клинику, где он, по крайней мере, нашел убежище от этих кошмаров и обрел врача, достаточно заинтересованного его случаем, чтобы попытаться пробить стену молчания. Возможно, доктор был одним из любовников Франс – как ни странно, все они оставались в добрых отношениях с ней, когда связь кончалась, и всегда были готовы прийти на помощь.
Наблюдая за Хикемом, было легко заметить, что он привык к воображаемому транспорту, едущему в разные стороны, и регулировал движение с достаточным опытом, как если бы стоял на оживленном перекрестке, где проходила автоколонна.
Он