Золотой город. Наталия Осояну
позволило ему наладить отношения с обитавшим поблизости своенравным народом, который до того не желал видеть на своей земле ни единого бледнолицего. Теперь Эдвард Гиллс принял решение, которое, как он считал, давало его семье шанс выжить, и спорить с ним было бессмысленно.
Он отвернулся, чтобы спрятать слезы, и тут снаружи послышались шаги.
Кто-то постучал в дверь.
– Господи… – прошептал Чарли. – Так быстро?
Гости к ним никогда не приходили, а Джо не утруждал себя стуком в дверь, хоть его за это и ругали. Пираты? Вероятнее всего, хотя прошло совсем мало времени. Видимо, они узнали от кого-то другого, что в Чарльз-Тауне есть еще один доктор, и решили начать свои поиски именно с него.
Однако делать нечего, кто бы там ни был, открыть придется. Чарли направился к выходу и распахнул дверь: на пороге стоял смуглый моряк из «Фальконера», тот самый, что сидел у окна и подмигнул ему перед тем, как пираты затеяли странную беседу. Он легонько толкнул Чарли в грудь, заставив отступить обратно в комнату, и сам вошел следом.
– Мистер и миссис Гиллс, я полагаю? – вежливо осведомился он и продолжил, не дожидаясь ответа удивленных хозяев: – Нет времени на церемонии. Считайте, что я ваш друг и хочу помочь.
Мистер Гиллс пришел в себя быстрее других и взмахом руки показал сыну, чтобы тот не вмешивался.
– Помочь нам? Давненько никто не баловал нас христианским милосердием, – сказал он, глядя на вошедшего моряка снизу вверх, из глубины старого кресла. – Кто вы, сэр, и зачем хотите оказать такую странную услугу нам, несчастным?
Чарли тоже взял себя в руки и впервые присмотрелся к гостю как следует. Высокий, тощий – почти на самой грани той худобы, которая могла говорить о скрытой болезни. Загорелый до черноты, причем лоб и скулы темнее щек и подбородка, как будто он лишь недавно сбрил бороду, которую перед тем носил много лет. На правой щеке – старый шрам, след глубокого пореза. Такими украшениями щеголяла добрая треть моряков, с которыми Чарли доводилось встречаться в «Фальконере». С определением возраста вышла заминка. Сначала юноше показалось, что незнакомцу лет сорок, немногим меньше, чем его отцу. Но потом он заметил, что в густых, небрежно подстриженных черных волосах моряка не так уж много седины. Тридцать пять? Чарли с сомнением покачал головой. На лице этого странного человека было много морщин и складок. А еще на нем отчетливо виднелось то, что принято называть печатью времени… и страданий. Это было жесткое, суровое лицо, которое могло при случае вогнать в трепет какого-нибудь труса уже одним своим видом.
И глаза, эти черные глаза! Ощутив на себе их внимательный взгляд, Чарли невольно сжал кулаки. Ему стоило больших усилий, чтобы не стушеваться и не показать незнакомцу, что он одновременно опасается его, сгорает от любопытства и пытается удержать рвущуюся из глубин души надежду на то, что теперь все наконец-то пойдет как надо.
– Кто я? – Моряк тяжело вздохнул. – Допустим, меня зовут… Джек.
Доктор Гиллс вопросительно поднял