Бенефис чертовой бабушки. Валентина Андреева
старенькая коротенькая пижамная маечка, Юлька поинтересовалась, по какому поводу народ гуляет в нижнем белье.
– Да так… – пожала плечами Наташка. – Групповая бессонница. Народ требует продолжения банкета. А где спит Данька?
– В летнем домике, – пояснила Маринка. – Пойдемте на кухню, а? – И увлекла нас за собой. – Даньке в летнем… Боже мой!
Мы хором поддержали этот возглас, выражающий одновременно и удивление, и ужас.
– Ирина! Быстро мою аптечку! – голосом профессионала потребовал Димка, вместе с Борисом тащивший на себе окровавленного Даньку. Оба старались осторожно перешагнуть порог входной двери. – Наталья, нужна твоя помощь. Остальные – вон! Марина, держи свою дочь в руках! Наталья! Держи их обеих.
– Удержишь их, как же, – с натугой проронила Наташка, взваливая на меня невменяемую Маринку и пытаясь совладать с Юлькой.
Девушка еле слышно шептала: «Даня, Данечка, любимый…» – но весьма ощутимо отбивалась от Наташки, пытаясь к нему прорваться.
– Любимых надо б-беречь! – с натугой заталкивая Юльку назад в комнату, заявила Наташка. – К-куда ты лезешь в неглиже? У тебя пижамные штаны потерялись. Держи маму.
Пользуясь временным Юлькиным замешательством, подруга выхватила у меня Маринку и переотправила ее Юльке. Благодаря такому маневру, обе загремели в комнату Светланы Никитичны под напутственные Наташкины пожелания не разбудить бабулю. Я, как особа, вечно путающаяся у всех под ногами и вносящая дезорганизацию в общую плодотворную деятельность, получила от мужа табуретку и наказ сидеть на ней в качестве стопора для двери юбилярши, вообразив себя каменной бабой. Мое замечание о том, что истуканы не сидят, свело на нет Наташкино заявление: «Еще как сидят!» После чего я, собственно говоря, на табуретку и села. Принудительно, но без сопротивления.
Из охраняемой мной светлицы, ставшей темницей для Маринки и ее дочери, слышались сдавленные рыдания. Стараясь не отвлекаться на жалобные стенания, я навострила уши на звуки, доносившиеся из «операционной». Несмотря на суетность минувшего дня, Маринка еще с вечера успела обеспечить на кухне стерильную чистоту. Это намеренно громко отметил хирург Ефимов. И тут же получил от Наташки издевательскую «оплеуху» – никто не мешает ему проделать то же самое на собственной кухне. Жена спасибо скажет.
Данька вел себя мужественно. И не потому, что был без сознания. Время от времени он издавал болезненное шипение – втягивал в себя воздух через плотно сжатые зубы. В эти моменты Наташка перед ним лебезила, сообщая очень приятные вещи: он умничка, молодец, герой и тому подобное. Но под конец не выдержала и обозвала его стоеросовой дубиной. Именно это оружие предков ухает, куда ни попадя и обо что ни попадя, не боясь повреждений. Насколько я поняла бормотание Бориса, Данька куда-то угодил головой. Ясное дело – дурной. Дуры не только блондинки, но и блондины. Тем более с волнистой копной волос.
С удовлетворением