Пасть. Виктор Точинов
глухой забор казался непреодолимой преградой. Но фортеция была недостроена – гостья прошла между двумя столбиками-опорами, беспрепятственно оказавшись на частной территории. Опасливо осмотрелась – нигде ни движения. И ни звука.
Двери ее не заинтересовали, она аккуратно обходила особняк вдоль высокого фундамента, бросая вокруг настороженные взгляды.
За домом земля не возделана: трава, бурьян – попавший внутрь забора кусок поля. На границе с соседним участком – поблескивающий серым зеркалом воды пруд. Рубеж между участками весьма условный – низенькая, не доходящая до колена изгородь; похоже, отношения между соседями достаточно теплые…
Того, что женщина искала, не было. Она еще раз огляделась, напряженно и вместе с тем беспомощно; увидела – и тонкие губы растянулись в усмешке. В неприятной усмешке.
Это оказался не колодец, как она надеялась. У фундамента – невысокое сооружение, маленькая кирпичная тумба. Она подняла оцинкованную крышку и заглянула вниз – так и есть, толстая труба водяной скважины, а шланг и провод, надо думать, идут к погружному насосу. Пальцы вцепились в холодную резину шланга, тянули и одновременно вращали – не успевший прикипеть патрубок соскочил неожиданно легко, тоненькая струйка не слитой воды полилась из трубы на землю и тут же иссякла.
Женщина выпрямилась и какое-то время стояла неподвижно; губы беззвучно шевелились.
Она достала из поношенной сумочки странный предмет – стальной цилиндр сантиметров двадцати в длину, с плотно, на мелкой резьбе, завинченной стальной же крышкой. На боку цилиндра – желто-красная эмблема. Знающий человек сразу сказал бы, что этот знак читается как «Биологическая опасность!» и держаться от него стоит подальше. Но и знающих людей, и даже полных невежд поблизости не было.
Крышку она отвинтила осторожными, но уверенными движениями, свидетельствующими об опыте в таких делах. Извлекла из цилиндра большую запаянную ампулу, обернутую в мягкий уплотнитель. Аккуратно вложила ее в черный зев шланга и стала надевать обратно на трубу – руки женщины действовали с филигранной точностью, как у минера, развинчивающего мину неизвестной конструкции.
Восстановив статус-кво, она постояла пару минут, оглядывая дорогу с прилегающими участками, снова беззвучно что-то прошептала и изо всех сил, двумя руками, стиснула резину шланга.
Лицо стало страшным – как у матери, душащей голыми руками укусившую ребенка гадюку. Слабый звук ломающегося стекла она не услышала – почувствовала сквозь слой резины, как хрустнула и сплющилась ампула, – и тут же сделала шаг назад, потом второй, развернулась и быстро, не оглядываясь, пошла прочь…
Куда ушла женщина из поселка, тоже не видел никто. Сутулящаяся фигурка, медленно уменьшаясь, исчезла вдали – может, двинулась через раскисшие поля к Киевскому шоссе, а может быть, свернула к Шушарам…
– Смотри-ка, права была мама! Закончили дорогу, джип теперь не нужен… – удовлетворенно констатировал Колыванов, когда они свернули с шоссе и новенький асфальт зашелестел под колесами.
Саша