Лина Костенко. Олег Кудрин
Венеции. В пору наводнения соседи с нижних этажей с самыми ценными вещами временно переселялись на верхний. В «высокую воду» в школу детей свозили лодками, часто кооперируясь. В условиях сезонных катаклизмов у жителей поселка вырабатывалось особое «чувство локтя». Сегодня ты кому-то помог, завтра – тебе помогут. При всем том и курортная составляющая с Труханова острова не исчезала. В выходной день отдохнуть на здешний пляж приезжали и киевляне. А у трухановцев он всегда был «под рукой».
Так представьте себе эту атмосферу. «Усе махало крилами и веслами». Река, пляж, романтическое ощущение острова, но при том – близость столицы. Необычный городской пейзаж поселка – со сваями, мостками, галерейками и террасами. Жизнь в биологических ритмах природы – ледостав и ледоход, паводки и наводнения. Щекочущее чувство опасности и в то же время – единство с естеством Днепра. Не удивительно, что Костенко вспоминает о Трухановом острове с исключительной нежностью: «Это был удивительный остров, всё – как в серебряном перстне, обнятом двумя рукавами Днепра. Тогда там берега были чистые, песок перемытый наводнениями, мы жили на улице Набережной, визави с Киевом. Перед глазами был князь Владимир с крестом»[30].
И вот только теперь мы можем понять все детали картины, прорисованной Костенко в стихотворении «Я виросла у Київській Венеції». (Кстати, в «Наслаждении» у д’Аннунцио Венеции нет, но есть Венецианская площадь – одно из красивейших мест Вечного Города.) Да, это был удивительный украинский вариант Венеции, пусть не такой богатый и аристократический. Но зато – удалой и бесшабашный, умеющий и поработать, и отдохнуть. А еще – дающий чувство свободы, отдельности, такое редкое в условиях Советской власти конца 30-х – начала 40-х.
Я виросла у Київській Венеції.
Цвіли у нас під вікнами акації.
А повінь прибувала по інерції
і заливала всі комунікації.
Гойдалися причали і привози.
Світилися кіоски, мов кіотики.
А повінь заливала верболози
по саме небо і по самі котики.
О, як було нам весело, як весело!
Жили ми на горищах і терасах.
Усе махало крилами і веслами,
і кози скубли сіно на баркасах[31].
«О, як було нам весело, як весело!» Легко и весело. Дружбы, дразнилки, ссоры, драки. Первое признание в любви – когда красавчик Женя и толстый Юра, сидевшие на задней парте, прислали общую записку: «Лина, мы тебя любим!» И детская мечта о полете. Однажды она обернулась прыжком с большой вышки. Как это делали опытные прыгуны-пловцы, сложив руки перед собой. В тот раз Лина чуть не утонула, уже и разноцветные круги перед глазами поплыли. Но ничего, обошлось – вынырнула.
В другой раз мечта о полете совместилась с пропагандируемыми возможностями техники – самолеты, парашюты. Прыжок с парашютом? Отчего ж не попробовать! Лина взяла старый мамин зонтик. Но тут же поняла, что вид у него неправильный – черный. А парашюты, как всем
Дзюба Іван, Костенко Ліна, Пахльовська Оксана. «Гармонія крізь тугу дисонансів…». К.: Либідь, 2016. С. 123.
Костенко Ліна. Вибране. К.: Дніпро, 1989. С. 71.