Охотница. Сисела Линдблум
вышел, довольный проведенной работой.
Вечером он рассказал об этой истории Жанетт, истории поистине феноменальной: люди, которым не по нраву их работа, взяли и выдумали плохой запах. Но Жанетт, похоже, не могла понять, что́ Юнас хочет этим сказать.
– Парень этот боялся их, да? – уточнила она.
– Да, но от него ничем не воняло.
– Как сказать, – заявила Жанетт, – у страха свой особый запах. Страх пахнет. Тот, кто испытывает страх, не очень-то привлекателен. Кстати, я тоже считаю, что это отвратительно, когда люди не пользуются дезодорантами.
Она была похожа тогда на собаку, вспоминает Юнас, внезапно увидев Жанетт будто наяву, когда она произносила это, она была похожа на собаку. Молодую сильную гончую с оскаленными зубами.
Образ Жанетт, напоминающий молодую гончую с хищным оскалом, обнажившей острые зубы, так будоражит, что Юнас сразу возвращается в действительность, в душный офис.
Уволенный сотрудник смотрит на него со странноватой улыбкой. Юнас вытирает пот со лба, не потому, что сам сильно вспотел, – у него обычно пот на лбу не проступает, – он хочет, чтобы собеседник последовал его примеру. Но тот не уловил тайного призыва. Юнас приказывает себе сосредоточиться.
– Думаю, нам надо начать вот с чего: что́, по-вашему, могло послужить поводом для вашего увольнения. Кстати, очень важно знать, не чувствуете ли вы и свою вину в том, что вас сократили.
– Нет, никогда не чувствовал, – отвечает он несколько замедленно.
Он глуповат, отмечает Юнас, глуповат и туго соображает. Никак не придет в себя, хотя уведомление о сокращении получил, видимо, еще неделю тому назад.
Сокращенный молчит, покачивая рамку с чьим-то фото, которая стоит на письменном столе. Возможно, там портрет его жены. Вообще-то Юнас человек любопытный, будь все как раньше, он бы наклонился и посмотрел, какая жена у этого по-рыбацки пахнущего субъекта. Но он откидывается назад, он на пределе.
– Как вы думаете, какова причина? – произносит он мягким тоном.
“Рыбак” опять улыбается своей странной улыбкой. Улыбка дрожащая, губы пухлые и отрешенный взгляд.
– Можно, я буду откровенным? – продолжает он, покачивая рамку с портретом.
– Я для этого и пришел.
– Я не верю, черт подери, в эти сказки о реорганизации. В последние полгода я сбавил обороты.
Он проводит рукой по глазам, губы дрожат.
– Для этой чертовой работы надо иметь много сил, быть психически выносливым, а если у тебя таких сил нет, это сразу замечают.
– Что вы имеете в виду?
“Рыбак” пристально смотрит на Юнаса, тот пытается дружески улыбаться, хотя все больше и больше испытывает напряжение, почти болезненное.
– А почему у вас не хватало психической вынос ливости? – не выдерживает Юнас.
– Я не говорил об этом ни одной живой душе. Четыре месяца тому назад сбежала моя жена, и я, черт возьми, не думаю, что она ко мне вернется.
Юнасу показалось, что на лице “рыбака” промелькнуло что-то вроде