За каждой строчкой чья-то жизнь. Лариса Агафонова
тоскливо!
– Будь как другие – с душой-распашонкой,
– Скажешь лениво, —
Тысячи лайков под фотошопом
Будут твоими.
– Я не умею жить автостопом,
Делиться с чужими.
Я обжигалась, раны кровили —
Боль от предательства. Душу и сердце мне отравили
Мерзкие качества.
Рано ли, поздно ли – всё забывается
Шарик-то кружится!
Сердце заштопано, нервы срастаются.
Много ли нужно нам?!
Запах счастья
Счастье пахнет скошенной травой,
Свежею малинкою на полдник,
Листьями в саду над головой
И вареньем: вишня и крыжовник.
Счастье пахнет розой под окном
Мамочкой посаженной когда-то…
Помню, что сажала под дождём…
Только вот не помню эту дату.
Счастье пахнет ливнем и грозой:
Летней, разразившейся внезапно.
Ножкой дочки – грязной и босой…
Дочки, что студенткой станет завтра.
Счастье пахнет плюшками с корицей,
Долгим школьным летом без забот.
«Пусть же это счастье повторится!» —
Загадаю я под Новый Год!
Проза
Невозвращенец
Степаныч плакал. Крупные слёзы катились по морщинистому лицу, застревая в складках прожитых лет. Пушистые седые усы, гордость старика, промокли и перестали бодро торчать вверх.
Вообще-то Степаныч был оптимистом. Самым настоящим, хорошо закалённым, как сталь на заводе, где Степаныч отработал без малого сорок лет. Как пришёл после армии безусым помощником сталевара, так и остался, выйдя на пенсию, ведущим инженером.
Пенсия. Лучше б она не случилась в жизни Степаныча. Да что уж говорить. Тогда, восемнадцать лет назад, Степаныч, как примерный пони, бодро побежал за женой и дочками на историческую родину супруги, в неметчину, будь она неладна. Неметчина, конечно, а не любимая вторая половина.
Будь нелюбимая, вряд ли б он тогда рискнул. А так, жена загорелась, на родственников глядя. Они, как только разрешили, косяком потянулись в поисках лучшей жизни. А чего её было искать, коли и тут неплохо кормили?
Жена-то Степаныча по молодости и думать не думала уезжать, жила себе припеваючи у Степаныча за пазухой. Он и добытчик, и рукастый, и детей любил. И старался опять же супруге угодить. Она ведь девчонкой за него, за вдовца, замуж вышла. Ему тридцать пять, ей двадцать два, только-только институт свой педагогический окончила.
Достался ей Степаныч с шебутным сыном-подростком, намечающейся лысиной и комнатой в малосемейке. Ах да, ещё с пышными усами, на которые, как супруга всегда уточняла, она и клюнула. Это уж потом, когда две дочки у них родились, им от завода квартиру трёхкомнатную дали, большую, с лоджией и чудесным видом в парк.
Жили, что называется, не тужили. Были, конечно, сложности, ну как у всех в то время. Но ведь разрешимые да преодолимые. «Вот, – думал Степаныч, – выйду на заслуженную пенсию, буду на рыбалку ездить, да за грибами ходить». Родственников-то у него много было: большинство в деревнях да сёлах страны нашей необъятной.