Времён связующая мысль. Юрий Бевзюк
протест вызывает; с движеньем лет, с взросленьем разума мы начинаем понимать: без смерти человечество не развивалось бы, не возник бы сам разум, – и переполнилась б тогда земля… И мало-помалу со смертью мы смиряемся – и о проклятой временами даже забываем… пока вплотную не притиснут к ней года; тогда тоска та злая вновь всплывает – как это в сон беспросыпный, без сновидений впасть?! (Года за два до семидесяти у меня, – а самая острая тоска лет в 37 впервые посещала). …Тогда единственно тем утешаемся: пока живем – как можно больше жизни дать, что после нас, надеемся, останется… Тем и свою, как только можно, жизнь продляем, – себя как следует трудиться в старости заставляя… чтобы костлявую подальше отогнать… Хотя и вероятность смерти повышается, – но как совсем уже не предаемся праздности, и всяким легкомысленным занятиям, – то снова о проклятой забываем… Ну, а когда таки совсем припрет косая, – уж не смогу, друзья, вам рассказать…
А афоризм Эпикура великий я бы так переложил:
Покуда жив ты – смерти нету, – а смерть пришла – тебя уж нет! С ней нет ранд`еву!.. (Но как отвлечься от тоски пред ней?!)…
Важные афоризмы о смелости
с.220 Судьба боится храбрых, давит трусов. Сенека
с.220 Кто храбр, тот жив, кто смел – тот цел. А. Суворов
объединил бы я их так: Смелого страшится судьба – труса она истребляет
с.221 Различие между храбрым и трусом в том, что первый, сознавая опасность, не чувствует страха, – а второй чувствует страх, не сознавая опасности. В. Ключевский
Как это? Никто беспричинно не устрашается – тяга почтенного историка к каламбуру исказила суть и учинила неясность Во-первых, опасность на три разновидности подразделяется: внезапная, ожидаемая, – и когда причиной себе опасности – ты сам…
Известно – жизнь сама опасна. …При внезапной опасности я не чувствовал страха, – уже после являлся, когда опасность отвращалась, – или сама собою миновалась. …Страшит всегда и храбреца опасность ожидаемая, – что до меня, – когда в декабре 71-го шел на реке Хуту (это где в 1910-ом погибал Арсеньев с казаками от голода, в наводнение в августе, – и орочи их с развилки между Хуту и Буту сняли; там кончался мой первый, с 71-го по 74-й охотучасток); – итак, шли мы на громадного медведя-шатуна, задравшего на крутом склоне к реке кабана, – то сильно боялся (или опасался я? Как эти эмоции различать…), – но все-таки к останкам кабана подбирался, ибо медведина громадный меня третьего дня уже напугал: в глубоких сумерках на прижиме у ручья я его следы за от ичигов напарника сначала принял, – но слишком велико было между следами на снегу расстояние: засветив спичку, я с ужасом увидал – круглый след-то, не овальный! Диаметром как длина сапога мужика размера сорок пятого!; мы были оба «белками» -переломками вертикалками вооружены: выстрел один пулей круглой 28-го калибра, и мелкашечный ствол на рябчиков (себе грудка – остальное приманка соболям); дали карабин на двоих более