Обреченные стать пеплом. Anne Dar
стороны я наверняка выглядела как зомби: левая нога волочится, вывихнутое и благополучно вправленное левое плечо болтается на нашейной подвязке, а скорость передвижения не превышает больше пятидесяти сантиметров в десять секунд. Убогое зрелище.
Остановившись у койки и вновь взявшись за её изножье, я решила отдышаться, прежде чем вернуться назад под одеяло. В конце концов, пролежать шесть дней без единой попытки подняться на ноги – это слишком. Особенно для человека, привыкшего к ежедневным утренним пробежкам и прочим полезным извращениям. И о чём только думали доктора, когда решили не предпринимать попыток меня поднять? Наверное о моём сотрясении мозга третьей степени или о хреново закончившемся для меня выкидыше, повлекшем переливание крови… Иначе я никак не могла объяснить себе их спокойное отношение к лежащему пластом пациенту.
Впрочем, я не злилась. На эмоции не оставалось сил – почти все они были растрачены на поход в туалет. Закрыв глаза, я, опираясь на правую ногу, убрала руки от изножья койки и, слегка запрокинув голову, дотронулась обеими руками ноющего низа живота. Он был пуст. И я чувствовала эту пустоту всем своим существом.
Дверь позади меня скрипнула, и я успела повернуться прежде, чем в палату вошли. Это был Двадцать Шесть.
С облегчением выдохнув, я села на край своей койки так, чтобы мои ноги свисали. Дариан сегодня так и не пришёл, и от этого мне было легко, и тяжело одновременно. Ещё вчера мне было бы просто тяжело, а уже завтра мне вдруг станет легче, чем сегодня, но об этом я не могла знать заранее.
– Без капельницы, – заметила я. – Она ужасно скрипела.
– Избавился от неё ещё утром.
– Вот как?
– Просто выбросил в окно.
Я улыбнулась.
– Выглядишь лучше, – спустя пару секунд заметила я.
– Да уж куда лучше тебя. Ты что, ходить пыталась?
– Пыталась.
– И как?
В ответ я лишь красноречиво поморщила носом.
– Ладно, я, пожалуй, присяду, – вздохнул Двадцать Шесть и обошёл кровать, чтобы занять привычный стул.
Решив, что спиной будет неудобно разговаривать, я забросила ноги на койку и, прислонившись к подушке затылком, накрылась одеялом.
– Далеко лежишь? – продолжила наше общение я.
– В соседней палате.
– Оу… Это ближе, чем я думала.
– Думала, что я тащусь к тебе через всё больничное крыло, минуя внутренний двор, и всё это без лифта? – ухмыльнулся парень.
– Хах… Ирония? Неплохо.
– На самом деле, я бы приходил к тебе чаще и раньше, чем в полночь, вот только нет желания встречаться с кем-то из твоих родственников. Я слышал, что родственники – это в принципе тяжёлый народ.
– Зачем ты вообще приходишь?
– Как же! Я проверяю сохранность моей кровушки.
– Ты что, только что назвал меня гемаконом*? – прищурилась я.
(*Гемакон – пакет для крови).
– Донорство – это ведь всё равно, что поместить слиток золота