Вешние воды Василия Розанова. А. Малышевский
в слове, – всегда есть расстояние; у Розанова нет; хорошо, плохо – но то самое, оно; само движение души.
«Всякое движение души у меня сопровождается выговариваньем», – отмечает Розанов и прибавляет просто: «Это – инстинкт». Хотя и знает, что он не как все, но не всегда понимает, в чем дело; и, сравнивая себя с другими, то ужасается, то хочет сделать вид, что ему наплевать. И отлично, мол, и пусть, и ничего скрывать не желаю. «Нравственность? Даже не знал никогда, через ъ или через е это слово пишется».
Отсюда упреки в цинизме; справедливые – и глубоко несправедливые, ибо прилагать к Розанову общечеловеческие мерки и обычные требования по меньшей степени неразумно. Он есть редкая ценность, но, чтобы увидеть это, надо переменить точку зрения. Иначе ценность явления пропадает, и Розанов делается прав, говоря: «Я не нужен, ни в чем я так не уверен, как в том, что я не нужен». Он, кроме своего я, пребывал еще где-то около себя, на ему самому неведомых глубинах.
«Иногда чувствую чудовищное в себе. И это чудовищное – моя задумчивость. Тогда в круг ее очерченности ничто не входит.
Я каменный. А камень – чудовище…
…В задумчивости я ничего не мог делать. И с другой стороны все мог делать. Потом грустил: но уже было поздно. Она съела меня и все вокруг меня».
Но, конечно, соприсутствовало в Розанове и человеческое; он говорит и о нем с волшебным даром точности воплощения в слова. Он – явление, да, но все же человеческое явление.
Объяснять это далее – бесцельно. Розанова можно таким почувствовать, вслушиваясь в его выговариванье, всматриваясь в его рукописную душу. Но можно не почувствовать. И уж тогда никакие объяснения не помогут: Розанов действительно делается не нужен».
Четвертое вступление (короткое и последнее). Вешние воды
И под темные своды схожу…
Почти 24 с половиной года[409] жизни и творческой деятельности… трудов и дней[410] В. В. Розанова связаны с Санкт-Петербургом[411]. В этом городе сформировался его особый литературный стиль, здесь он стал подлинным мастером слова с ореолом оригинально думающего человека, наконец, именно здесь он обрел долгожданную свободу, став только литератором, превратился из провинциала в столичного жителя. Конечно, по прошествии лет можно сказать, что ни Петербург, ни петербургский философско-интеллектуальный… литературно-эстетический… художественно-творческий мир НЕ УРАЗУМЕЛ розановских смыслов!.. НЕ ПОСТИГ розановских культурно-семантических пластов!.. НЕ ВНЯЛ розановскому стремлению обновить человеческий мозг новыми темами!..
И все же!!.. есть и розановский Петербург… и петербургские вешние воды Розанова!.. В последнем словосочетании общий пространственно-временной фон эпохи – личная воплощенность Розанова в Серебряном веке русской культуры. В этих же двух словах и конкретность действий – сотрудничество с одноименным
Живые лица…
Поэма без героя. Вступление («Как будто прощаюсь снова / С тем, с чем давно простилась, Как будто перекрестилась / И под темные своды схожу»).
С апреля 1893 г. по август 1917 г.
«Труды и дни» – поэма древнегреческого поэта Гесиода (VIII–VII века до н. э.), известная также как «Работы и дни».
Санкт-Петербург, основан 16/27 мая 1703 г. последним царем всея Руси (1682) и первым императором Всероссийским (1721) Петром I – Петром Алексеевичем Романовым, прозванным Великим (30 мая / 9 июня 1672 г., Москва – 28 января / 8 февраля 1725 г.); столица Российского государства (1712–1918); до 1914 г. Санкт-Петербург, с 1914 по 1924 г. – Петроград, с 1924 по 1990 г. – Ленинград, с 1990 г. – Санкт-Петербург.