Миграция Души. Том 2: 1982–2012 избранное. Виктор Авин
им успеха не добиться
Зомбистом надо же родиться!
Об этой важной сверхзадаче
он шепчет маленькой свече:
– Добавь мне резкости, постой у зеркала.
И поднимает угол сферы желая видеть свой финал
но получает стоп-сигнал блатной малины
и свежий белый листик Бродского.
От удивленья мелко крестится
и получет наслажденье
рифмуя слово «генерал» примерно так:
Из под стола
явись на кончике пера
иероглиф «чжу»
второй ум-ляуд
над буквой «мао»
в великом русском языке.
Да а, это супер-генераст!
Похоже будет поворот и в нашей теме.
Он к одному попал в сюжет – и тут же в «аут»
– поставил кляксу на чей-то лоб.
А в октябре испортил зад твоей невесте
с великой честью.
Теперь боюсь – солжет – не женится.
Уйдет на нары
наварит сталинарежет пятую статью
поэту, пешке, королю
чудесной лире
и вражей силе
и даже странному Зомбисту
он достает вино в разливе.
А по субботам в летнем тире
стреляет только по гвоздям
освобождая
навеки светлого Христа.
Потом до ста считает гири
закрыв свое лицо в сортире
и тихо плачет.
Жалеет воинов Аппачей
и давит рыжих тараканов.
Ругает осень
и хочет в тайне поменять
осла на Осло
страну на остров
блядей на простынь
педаль на разум
и в довершение всему
загнать жену
и долго спать.
А может просто целовать на крыше
белых голубей?
Или заехать в кабинет веселым
детским паровозом?
А может просто сделать позу
и наконец издать приказ:
«Задраить люк
добавить газу,
солдат на юг
свиней на базу
И Достоевского в запас»!
– Старо как дуб, цивильней будем,
– вступает западная рация, —
мы
проведем эксперимент. Посадим
братьев Карамазовых назад
в пробирку, навеки в ссылку.
И чтоб срослись не пуповиной,
а фааллосом.
И пусть в казарме вечно парятся.
А рядом много много дам.
И все они – сплошные музы.
И стало так.
Но не страдают карапузы
ложатся мило на диван,
один взял в руки «Капитал»
засаленный,
другой – журнал с названьем
«Мода».
И мутит воду
И в нашу оду
проводит новую канву:
Смотрю уже десятый час
а сэр Макдональд – скупердяй
все лопает один бифштекс.
Поделим лист на две страницы,
перевернем – и нет бифштекса.
Давай?
Красиво. Зависть братца гложет.
Сейчас он Гегеля положит:
– Все это,