Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений. Дориан Лински
частной школе св. Киприана в Суссексе, которую люто ненавидел до конца жизни. «Неудача, неудача, неудача, неудача в прошлом, неудача в будущем – вот самое глубокое убеждение, которое я вынес»7.
В 1940 году появилось издание «Писатели XX века», для которого Оруэлл коротко писал о себе так: «В период 1917–1921 я учился в Итоне. Мне повезло, и я попал туда по стипендии, я не трудился и мало чему научился и не считаю, что образование в Итоне оказало на меня существенное влияние»8. Вполне возможно, что Оруэлл преувеличивал презрение, которое коммерческие ученики испытывали к тем, кто обучался по стипендии, но бесспорным остается то, что студентом он был посредственным и мучился от чувства одиночества и от того, что находился не на своем месте. В колледже его считали «большевиком», хотя все разговоры о социализме были просто модной позой, не имеющей под собой никакого серьезного убеждения. Один из однокурсников вспоминал: «Он был болезненно обидчивым мальчиком, которому нравилось, чтобы вокруг было все не так. Было ощущение, что он считает, будто смысл его жизни в том, чтобы все вокруг него было правильно»9. Другой однокурсник говорил: «Он был скорее насмешником, чем бунтарем. Всегда словно стоял в стороне и постоянно наблюдал. Постоянно»10.
После окончания обучения в Итоне Оруэлл не стал поступать в университет, а поступил на службу в рядах английской полиции в Бирме, в стране, в которой выросла его мать. Это странное решение он никогда не объяснял ни друзьям, ни читателям. На время он отодвинул планы стать писателем, но пребывание в Бирме дало ему материал для вполне приличного романа («Бирманские дни»), двух очень хороших эссе: «Казнь через повешение» и «Как я стрелял в слона», а также укрепило веру в то, что живой жизненный опыт ничем не заменишь. Оруэлл недолюбливал интеллектуалов и даже само это слово часто писал, используя «иронические» кавычки. Интеллектуалы, по его мнению, полностью полагались на теорию и предположения, а он никогда до конца ни во что не верил, если это пережил. Утверждение «Чтобы ненавидеть империализм, ты должен стать его частью»11 является, конечно, ошибочным обобщением, но в его случае это заявление было правильным. На языке Оруэлла «ты» часто означало «я».
Бирма оказалась для него аверсионной терапией, или лечением посредством выработки условно-рефлекторной реакции отвращения. Он увидел, как власть извращает и делает ограниченными членов правящего класса и каким лицемерием все это прикрывается. С тех пор у него появилось отвращение к подавлению любого толка, и на короткий промежуток времени он стал кем-то вроде анархиста. Но вскоре решил, что все это «сентиментальная ерунда»12. Оруэлл вернулся в Англию в 1927-м (на самом деле поехал в отпуск, да так и остался) с ощущением «невероятной тяжести груза, который я должен искупить»13. Чисто практически это выразилось в мазохистском желании ставить себя в неудобные и даже опасные для жизни ситуации. «Как можно писать о бедных, если ты сам хотя бы на время не станешь бедным?»14 – спросил он однажды своего друга. Познакомившийся