Убийца из детства. Юрий Григорьев
как хочется ворваться
В городок.
– Видишь, ей тоже хочется, – сказал тогда Журавлев.
– А почему меня не тянет? – вдруг спросила супруга. – Никогда не тосковала по своему поселку. Никогда и мысли не было съездить туда. Почему?
– Потому что твоего поселка давно уже нет. – Резонно заметил Журавлев. – Некуда тебе ехать.
– Твоего дома в том городе тоже наверняка нет! Если не снесли, то сам развалился от ветхости!
– Нет! – грустно согласился Журавлев. – Но там много других мест, которые мне дороги. Да и из знакомых кто-то остался. Одноклассники, например.
– Столько лет ни с кем не контачил, а тут вдруг затосковал по соседке по парте, – не удержалась Ирина.
– А еще хочется увидеть, каким стал теперь город! Ведь изменился за эти годы! – ответил Журавлев, оставив без внимания язвительную реплику супруги.
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда! – ответил ей Журавлев.
Как ни странно, но именно это «от верблюда» оказалось правильным поворотом разговора. Супруга не обиделась, не надула губы, а задумалась. И неожиданно для Журавлева сказала:
– Если так уж тоскуешь по своему городу, съезди. Посмотри. Убедись, что он больше не твой. И поймешь, что я была права. Невозможно вернуться в прошлое. Потому что оно есть только в памяти.
Вот так, к полной неожиданности Журавлева, он получил наконец желанное благословение. В тот же день, пока жена не передумала, забронировал по Интернету номер в гостинице со звучным названием «Якорь». В центре города. В его молодости такого отеля в городе еще не было. Купил билет. И теперь приехал.
Он смотрел с балкона на раскинувшийся перед ним город и вдруг осознал, что вместо радости испытывает одну только грусть. Сколько раз, еще до того, как получил заветное разрешение, он представлял, как выйдет из самолета и почувствует, что на родине даже воздух другой. Когда самолет только подлетал к аэропорту, когда вывалился из облаков и внизу открылись улицы и дома, он ощутил в груди сладкую, трепетную нежность. Хотя с высоты не узнал ни одного дома, ни одной улицы. И даже встревожился: а туда ли он летит? Только с детства знакомый изгиб реки успокоил: это он, мой город!
Но едва Журавлев вышел из самолета, как стал понимать, что город ему больше не принадлежит. Здание аэропорта другое. Не то, из которого он улетал после учебы. То, старое здание, с забавной стеклянной кабинкой диспетчеров на крыше, чем-то похожей на голубятню, стояло на своем месте, но по запыленным окнам было понятно, что теперь оно используется по другому назначению. Если вообще используется. А не дожидается сноса.
А вот говор коренных горожан не изменился. Все тот же, протяжный, с возрастающими к окончаниям предложений интонациями.
– Куда едем-то? – весело спросил его разбитной таксист из числа аборигенов.
– В «Якорь».
– Поехали!
И под ревнивыми взглядами конкурентов, упустивших добычу, повел Журавлева к машине.
По дороге в гостиницу Журавлев смотрел по сторонам и окончательно убедился, что от старого,