Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов. Николай Берг
уж не хочется тащить ППС. И так уже замечаю, что правое плечо вверх торчит из-за привычки к автомату на ремне.
– Чертовы деревяхи, неудобные, заразы, – ругает Енот свои костыли.
Это да, тем более он не удосужился их подогнать по длине, отчего и походка у него нелепая. Взгляд снова цепляется за рукоятку револьвера. Сам револьвер впечатляющ – размером он поболе иного винтовочного или ружейного обреза и выглядит странновато.
Раньше мне такое никогда не попадалось.
– Давай костыли подгоним, удобнее будет ходить, – предлагаю я Еноту.
– На фиг надо, перетопчемся. Сейчас, давай минутку постоим, дух переведу.
Он действительно вспотел, мелкие бисеринки пота на лбу. Ходить ему тяжеловато, два месяца постельного режима – не шутка даже для тренированного тела.
– Тебе вообще-то надо больше гулять, – начинаю я обычные для лекаря банальнейшие рекомендации, но оппонент машет рукой с таким презрением, что продолжать – не уважать себя.
– Гулять здесь? На болотах? – фыркает он странно знакомую фразу.
Стоять молча тоже как-то нелепо.
– Это что за револьвер такой? – спрашиваю я, глядя на странную ручку.
Енот неожиданно оживает, с гордостью вытягивает из портков дуру, оказавшуюся еще больше, чем я предполагал.
– «Смит-Вессон» офицерский.
Мне казалось, что меня трудно удивить здоровенным револьвером – довелось уже держать в руках чудовище под нелепым названием ОЦ 20 «гном», но этот явно больше. Он странно архаичного вида, но совершенно не похож на примелькавшиеся в фильмах кольты.
– Погодь, откуда такое?
– Он в нашей армии до нагана был. Наган тоже ничего, но этот – просто майский праздник, именины сердца, – неожиданно душевно и искренне говорит ехидный злоязыкий парень.
Меня такое удивляет.
– То есть этому агрегату больше ста лет? Он что, в НАШЕЙ армии был на вооружении?
– Точно так, ваше сиятельство, – шутовски козыряет Енот и преданно пучит глаза.
– А патроны откуда? А стреляет как?
– Стреляет мягко и точно. Звук – густой, теплого лампового тембра, немного напоминает звук выстрела из дивизионной гаубицы.
– Ну-ка дай посмотреть поближе!
– Не попортишь? Не поломаешь? – настороженно спрашивает хозяин чудовищной пушки.
– Да такой ломом не повредить, – пытаюсь я довести до него прописную истину.
– Вам рукосуям и лом не нужен, чтоб вещь спортить, – старушечьим сварливым голоском возражает костылеходец.
– Да ладно тебе, не сломаю, конечно. Я буду очень нежен к этому прибору.
– Смотри у меня, – строго замечает Енот, аккуратно, словно церковную реликвию, вручая мне револьвер. Рукоять с накладками янтарно-красного, почти оранжевого дерева, пошарпанный длиннющий ствол, но в целом видно, что уход за этой машинкой был заботливый. Просто за целый век новехонькой трудно остаться даже такой стальной железяке. Из-за прицельной планки