Еще один человек. Алексей Штейн
Гнилью какой-то… в помойке рылся, что ли?
Брезгливо отскакиваю и быстро иду к парадному. Что у нас сегодня – день синяка? Вроде же не тяпница, до конца недели еще времени… А вы все повылезали, убогие.
О, тэ ж сусид мий… Вроде ж ты, Семеныч, язвенник? Или прикидывался, сволочь старая? О, как штормит-то тя…
Семеныч, как и дед у помойки (который, шаркая и как-то поскуливая, тащится следом, но далеко отстал), протягивает ко мне руки… Что, вам всем сегодня «добавить копеечку христарадьи» надо? Заимали, козлы…
– Семеныч, отва…
МЛЯ-А-А-А!!! Ну и взгляд… точно – язвенник, и выпил, теперь с непривычки вхлам вообще… или эта, белая горячка? И вообще – мордо какое-то обвислое… бледный, весь в грязи какой-то… валялся, что ли, где?
– Отвали, Семеныч, – стараясь не глядеть на него, говорю я, пытаясь проскользнуть мимо: не дам я вам ничего.
Что-то с ним не так, не могу понять. Воняет, как и от деда, – вместе, что ли, пили? Что-то еще, глаз видит – а сообразить не могу…
Он хватает меня за рукав куртки, тянет не то чтобы сильно, но именно тянет, а не просто: «Э, друг, подожди секунду!» И как-то… скулит, что ли?
Вдруг становится жутко. Жар и холод одновременно волнами проходят по телу. В мгновение вспотев, рывком вырываю рукав, пинком отправляя Семеныча через невысокую оградку газона, где он благополучно приземляется и начинает ворочаться. Вижу деда, целенаправленно шкандыбающего ко мне. В три прыжка оказываюсь у двери, таблеткой открываю, наплевав на лифт, взбегаю к себе на третий. Отчего-то всего колотит, ключи пляшут в руках. Кажется, сейчас неизвестно откуда взявшийся тут Семеныч вновь потянет за рукав. Что с ним было не так, что меня так испугало?
Наконец отпираю, влетаю в квартиру, захлопываю добротную железную дверь. Захлопнув и внутреннюю, прислоняюсь к ней… и вдруг обессиленно сползаю прямо на пол.
Я понял, что не так с Семенычем. Просто мозг не мог раньше сопоставить, подсознание само дало команду на «страх».
У него было порвано горло. И вся грудь в кровище.
…Пришел в себя довольно быстро.
Сижу на полу у двери и бормочу что-то. Однако. Чего я там такого напридумывал?
Ха, рана, на шее. Шарф, поди, драный нацепил, а я увидел фиг ли что. Сам себя испугал. Он же ходил, руками меня хватал. Ага, с драной шеей.
Ну на фиг. Где тут у меня пузырь конины был? Сотка «Старого Кенигсберга» (интересно, а бывает «Новый Кенигсберг»?) – самое то.
Прошел на кухню, выжрал стопарь… уф-ф-ф, отпустило.
Смотрю в окно – о, кстати, джигит-то мой – так никуда и не уехал еще. Ничего, сейчас отлежится и уедет. Хотя уже не отлежится, а отсидится – видно, что просто сидит себе спокойно. Ну и ладно.
…Ч-ч-черт, не идет из головы Семеныч… А что, если… А если и вправду? Если они бухали, а потом что-то с ним случилось. (А что? Задыхаться стал? От суррогатной водяры? Аллергия – доктор знакомый мой рассказывал, что какой-то отек бывает, так чтоб не помер, надо горло резать. Может, это оно и есть?) И вот они с дедом (тот понятно