Давно закончилась осада…. Владислав Крапивин
в Симферополе. Туда, однако, надо ездить всего дважды в году, перед Рождеством и после Пасхи, чтобы сдать экзамены. Называется «экстернат». А школа… ну, чего же болтаться без дела? К тому же там обещают корабельное изучение.
– Похвально, весьма похвально… – И околоточный обвел остальных назидательным взглядом: вот, мол, учитесь истинному прилежанию. Затем пообещал: – На этой неделе осмелюсь навестить вас и тетушку. По долгу службы и чтобы узнать, нет ли в чем нужды.
– Милости просим, – светски сказал Коля.
– А с этими друзьями-приятелями советую держать ухо востро. Можете невольно оказаться участником недозволенных поступков и проказ…
Коля дипломатично улыбнулся.
Куприян Филиппыч Семибас тронул двумя пальцами козырек суконной фуражки и зашагал прочь, позванивая прикрепленными к шинели медалями и цепляя тяжелой саблей сухой бурьян.
– А сабля-то французская, – вполголоса сообщил Коле Макарка. – За лихость ему пожаловали и разрешили носить на службе. Он ее у ихнего офицера отнял, когда ходил в вылазку.
– Разве же полиция тоже воевала? Или он был тогда солдат?
– Он был городовой, – разъяснил Фрол, – а в вылазку напросился добровольно, с отрядом мичмана Завалихина. Отсюда ходили, с Центрального…
(После Коля узнал, что Центральным иногда именовали Пятый бастион, так же как Четвертый – Мачтовым, а Шестой – Карантинным или, иногда, Музыкальным.)
– И не отсюда вовсе, с редута Шварца, Маркелыч сказывал! – взвинтился Макарка.
– Помолчи, Поперешный!.. Он, Семибас-то, даром что росту небольшого, а скрутил французского капитана, как рыношного жулика, и приволок его. Сам Нахимов медаль ему приколол и про саблю сказал: «Оставь себе на всю жизнь»… Ладно, пошли, ребята, к дому…
– А пистолет-то! – напомнил Коля. Хотелось еще раз подержать оружие, из которого выпалил так удачно.
– Пущай пока там полежит. Семибас-то, он не глупее нас. Повстречает сызнова: «А ну-ка покажите запазухи еще раз!»
Когда шагали обратно, Федюня спросил:
– А ты, что ли, вправду пойдешь в ремесленную школу?
– А чего же такого? Сказано: пойду. Записали уже.
– Фрола и меня тоже записали. А Ибрагимку и Макарку не взяли. И Савушку не взяли, мало́й еще.
– Я и не просился! – опять выпустил колючки Макарка.
– А татаров никуда не берут, – сумрачно сказал Ибрагимка.
– Не в том беда, татар ты или нет, а надо хоть маленько грамоте знать, – внес разъяснение Фрол. – Тебя же вместе с Макаркой отец Кирилл звал к себе азбуку учить, хоть ты и другой веры. А вам обоим лишь бы по бастионам за добычей свистать.
– А сам-то! – возмутился Макарка. – Тоже ведь не пошел!
– А мне зачем? Меня Адам и без того чтению обучил! Не хуже, чем в гимназии!
Оказалось, что одно время в доме у Фрола снимал комнату корабельный инженер Адам Вишневский, поляк. В ту пору Российское Общество Пароходства и Торговли (тот самый РОПИТ) начало восстанавливать на берегу Южной бухты