Женщина в шинели. На кровавой меже войны. Михаил Сухоруков
обстоятельств и конкретной ситуации, неоднократно изменяла свой рассказ о том, что же на самом деле послужило мотивом для молодой сибирячки, чтобы подвергнуть себя не только тяготам и лишениям военной службы, но и риску погибнуть на войне. Менялись времена, изменялись и формулировки её мотивов поступления на военную службу. Иногда, в зависимости от ситуации, она сводила объяснение своего желания пойти на фронт до понятной для простых людей причины. Например, в солдатской среде и простым обывателям она часто говорила, что пошла на войну, чтобы отомстить германцам за смерть мужа-солдата на фронте.19 Этот выдуманный предлог она сочла подходящим объяснением, хотя на самом деле её муж Афанасий Бочкарёв живым вернулся с войны.
Затем в 1920 году на допросах в ВЧК она вновь заявила следователю: «На войну в 1914 году я пошла из чувства патриотизма и желала умереть за родину».20 Так что истинные, глубинные мотивы её поступления в армейские ряды до конца непонятны. Вполне возможно, что они переплелись и трансформировались в соответствии с определенными периодами её жизни и военной службы или адаптировались под определенные жизненные ситуации.
Воспоминания о военной службе содержат неточности
Очень много в книге неточностей и грубых ошибок в описании того, что связано с военной службой Бочкарёвой. Удивительно, но в её памяти то ли не сохранились, то ли она намерено не назвала ни одного имени других солдат – товарищей по учебной команде. А ведь они были вместе в казарме и на занятиях почти 3 месяца. Сама назвавшись «Яшкой», других казарменных обращений она не привела. Или другой пример, когда в книге дважды упоминается о её представлении за боевые отличия к ордену Св. Георгия IV степени. Она не могла не знать, что до 1917 года данный орден был высшей военной наградой для офицерских чинов. Нижние чины до наградных реформ Временного правительства к такой награде не представлялись и этого ордена не удостаивались. Очевидно, что речь могла идти только о солдатском знаке отличия «Георгиевский крест».
Ничего, кроме улыбки у служившего в армии читателя, не вызывает описание прощания Бочкарёвой с сослуживцами по 28-му Полоцкому пехотному полку. Представить себе полк, построенный для проводов младшего унтер-офицера в шеренгу, невозможно. Ведь в таком строю стоящие рядом на одной линии около 4 тыс. человек личного состава полка растянутся примерно на 2 километра!
Или чего стоит упоминание о том, как во время застолья командир полка нарисовал ей на погонах карандашом еще одну полоску, и тем самым, по мнению Бочкарёвой, произвел её в старшие унтер-офицеры. Однако до 21 июня 1917 года она продолжала носить погоны младшего унтер-офицера 28 Полоцкого пехотного полка. И подобных досадных неточностей на страницах книги немало. Где и что приукрасила сама Мария Леонтьевна, где её не так понял не служивший в русской армии выходец из белорусского Мозыря Дон Левин теперь уже не разобрать. Но следует признать,
См.: Бочкарёва Мария. Указ. соч. – С.320.
Протоколы допросов организатора Петроградского женского батальона смерти/Отечественные архивы, 1994. №1. – с.59.