Любовь и смысл жизни (сборник). Михаил Веллер
стремясь изменить положение вещей таким образом, чтоб было не так, как сейчас, а так, как он хочет. И тогда он сможет счастливо перевести дух. Дух он, бедолага, переведет ненадолго, но что-то в жизни сделает.
Страдание, таким образом, – это кнут, которым избыточная энергетика человека подстегивает его: давай-давай! чувствуй! думай, действуй! тянись выше, делай больше!
Можно ничего не делать, и все равно страдать (от безнадежной любви или неизбежной смерти). Бессмысленно? Нет! Ибо ощущения могут не выливаться в действия – но действия невозможны без начального импульса на уровне ощущений. Часть страданий ведет к действиям, часть не ведет, но заранее знать всего невозможно, и невозможно всегда определить границу своих сил и достижений. Здесь свой КПД, так сказать. Сначала начнем хотеть и страдать, а там посмотрим, что из этого выйдет. А кроме того, страдающий человек, как уже сказано, острее чувствует и больше начинает понимать – а это, по общему счету, в масштабах человечества, уже движение к действиям в их первом приближении.
Несчастные люди делали открытия и изобретения, писали книги и осваивали земли: сублимация своего рода: потребность избыть свое страдание выливалась в то, что повышенная энергетика эмоций перекидывалась в другую сферу действий. Страдаю, не могу добиться желаемого, хочу отвлечься и забыться – ищу смерти в борьбе и путешествиях, не жалею себя в работе, совершаю подвиги и т. п.
А если сломался и зачах от страдания, или вообще повесился? Плохо. Но это крайности, без которых невозможно, это крошатся и осыпаются края пряника, а общее генеральное направление – строить свою жизнь сверх физиологически необходимого и двигать вперед цивилизацию.
Почему много сказано в истории о благотворности страдания (и христианской религией едва ли не в первую очередь)? Потому что счастливый и не познавший страданий человек весьма глух к нуждам окружающих: он упоен своим счастьем, да и трудно представить себе то, что сам не испытал. В страдании он познает, почем фунт лиха, ощутит и увидит свое сродство со всеми несчастными – и будет подобрее и поумнее, душевно чутче будет. И о жизни задумается, и в отношениях людских больше поймет.
Заметьте: вся человеческая культура по большей части замешана на страдании. Трагические мотивы преобладают над комическими. Среди художников редко-редко встретишь счастливого человека. Страдание будит душу, выражаясь метафорическим языком литературы.
Что влечет зрителей в трагедии, что тут возвышающего и очищающего? Первое – сила ощущений: в страдании больше мощи, чем в счастье, оно в своем роде острее, богаче, сильнее счастья, оно в трагедии стремится к самому пределу человеческих возможностей; счастье переносимо почти всегда – жестокая пытка непереносима почти никогда. Второе: в страдании и борьбе с ним проявляется вся сила человека и величие его духа – и принадлежность к роду человеческому наполняет зрителя гордостью, он всегда частично отождествляет себя с героем действия – и, ощутив величие своих возможностей