Свободный полет. Вадим Верник
кротость. Потому что это качество, лидерство, разделяет людей на разные касты. Для меня, например, уборщица в оперном театре столь же уважаемый человек, как и кто-либо другой, она ничем не хуже меня, – без нее, этой уборщицы, не может существовать театр. Мы просто разные, и в этой разности есть прелесть нашей жизни. Мы все разные, и таким образом возникает равновесие». Говорит Курентзис плавно, неспешно – на резком контрасте с тем, каков он в творчестве, – и в этом тоже проявляется равновесие.
О своем характере Теодор высказался вполне определенно: «Я тоскливый человек, и я закрытый человек. Я человек, который мучается от одиночества и любит одиночество». А дальше последовал интригующий рассказ о времени учебы в Санкт-Петербургской консерватории. «Три года я жил как монах, – вспоминал Курентзис. – В Петербурге есть жуткие районы, и я их специально искал. Мне предлагали жить в центре: консерватория, филармония, Мариинский театр – всё рядом. А я отвечал: вы знаете, нет, я хочу быть отшельником, монахом. Я снимал ужасную однокомнатную квартиру. Это была моя пещера, мое место для молитвы, место для дирижирования. В комнате был огромный ковер, на котором я лежал весь день, – кругом партитуры, раскинутые на полу… Я занимался, мучил себя, бился сам с собой. И все для того, чтобы из этого пепла «автокатастрофы» рождалось новое искусство, появлялся новый свет». Голос у Курентзиса тихий, вкрадчивый. Он полностью погружает тебя в свою энергию, а его рассказ превращается в кинематографичную картинку.
Мы снимали маэстро на репетиции оперы Верди «Фальстаф» в «Геликоне» и во время премьеры. Вот признания самого дирижера: «Ноги мои после спектакля стерты до крови, поскольку музыкальные движения созвучны каждой клетке организма. Когда дирижируешь, происходит колоссальная душевная концентрация, – я чувствую даже движение ногтя на каждом пальце руки. А какая работа происходит в подсознании!..»
К моменту наших съемок Теодор Курентзис был россиянином со стажем: он жил здесь уже восемь лет. «Россия стала для тебя родной?» – спросил я и получил исчерпывающий ответ: «Это моя родина». Далее Курентзис пояснил: «Родина – это не там, где родился человек. Это там, где формируется его духовная жизнь. А моя духовность сформировалась в России. После двух лет я уже знал, что отсюда не уеду. Это не потому, что так сложилось, – таким было мое осознанное решение».
В России Теодор Курентзис встретил и свою любовь: это прима-балерина Мариинского театра Юлия Махалина. «Мое чувство – от бога, – сказал он в передаче. – В тот миг, когда я думал, что хорошо контролирую свою жизнь, оказалось, что я совершенно не мог контролировать себя самого, свои чувства. У Юли есть совершенно определенная духовная гибкость. У нее есть какой-то свой неповторимый аромат. Вы знаете, если бы я мог охарактеризовать Юлю, я бы сказал, что в ней сочетаются запахи лилии, жасмина и гиацинта. Причем этот аромат еще острее осязаем не в реальном времени, а во сне». Курентзис охотно дал мне для программы несколько фотографией, где он вдвоем с Юлей… Через несколько лет